Мое опьянение мгновенно прошло или, по крайней мере, уменьшилось процентов на пятьдесят, и я почувствовала себя почти полностью трезвой от шока. Я бросилась в толпу и начала расталкивать и распихивать присутствующих, подгоняя их к дверям.
– Вон, все вон, вон, вон! – пронзительно визжала я словно баньши.
Реми услышал мой голос, резко обернулся и увидел меня. В его глазах вспыхнуло диковатое выражение, он отшвырнул лампу, которую держал в руках – она разбилась с громким взрывом позади него, – а затем бросился ко мне. Но Пит снова схватил его, отчаянно дергая за руку.
– Вот смотри, видишь? Она подписала контракт и никуда теперь не денется, помнишь? Тебе не нужно разрушать отель, парень.
И пока Ремингтон, не отрываясь, смотрел мне в глаза с выражением безумного страдания, Пит что-то вонзил ему в шею, и веки у него задергались.
Голова Реми резко упала на грудь, и я застыла в состоянии полного, абсолютного ужаса. Мое замешательство было настолько сильным, что я совершенно не могла рационально мыслить. Да и как можно было осознать, что Пит, мягкий, добрый, преданный Пит, только что вколол в яремную вену Реми какую-то гадость?
Пока Райли выталкивал последних гостей из номера, Реми совсем обмяк и стал заваливаться, а Пит изо всех сил пытался удержать его от падения и прислонить его к ближайшей стенке. Закрыв двери, Райли бросился на помощь Питу. Он закинул одну руку Реми себе на шею, другую пристроил на плечи Пита, и они вдвоем потащили еле волочащего ноги сильнейшего бойца в мире в спальню. Он что-то тихо пробормотал, и когда я услышала самый прекрасный для меня мужской голос, то поняла, что Реми не только пьян, но и одурманен. Я едва смогла разобрать его слова:
– Не позволяй ей увидеть это.
– Нет-нет, Рем, успокойся.
Его голова снова упала вперед, как будто у него не было сил ее держать.
– Она не должна увидеть…
– Да, парень, я понял.
Ледяной ужас растекся по моим жилам, когда я, как лунатик, побрела за ними, ничего не понимающая и ошеломленная. На пороге спальни я остановилась, разрываясь между желанием подойти к Реми, неуверенностью в том, нужно ли это делать, своей патологической страстью к порядку, которая просто умоляла меня приниматься за уборку, а также выпитой текилой, все еще заставлявшей меня оставаться полной дурой.
– Что с ним такое? – спросила я Пита, когда они оба вышли из спальни и Райли направился к телефону в гостиной.
– С ним все в порядке, только он немного ослаб. – Пит поспешно схватился за дверную ручку, чтобы закрыть передо мной дверь.
От беспокойства я моментально слетела с катушек и схватилась за руку Пита, как за спасательный круг.
– Не вешай мне лапшу на уши, Пит. Что он не хочет, чтобы я увидела?
Мой голос дрожал, но я была так напугана, пьяна и разочарована неудавшейся ночью любви, что, если бы он промолчал, думаю, я бы разнесла здесь все, что еще осталось в целости после буйства Ремингтона.
Пит явно колебался, но потом все же сказал, осторожно высвободив руку из моей, как мне казалось, мертвой хватки:
– Он не хочет, чтобы ты его видела в таком состоянии.
Я потрясенно молчала, не зная, как реагировать, но потребность убедиться в том, что с Ремингтоном все в порядке, была настолько непреодолимой, что я опомнилась и все-таки попыталась войти. Однако Пит быстро и решительно оттолкнул меня.
– Послушай, он начал слетать с катушек с тех самых пор, как ты появилась здесь, и такие вещи неизбежны после эмоционального подъема. Все, что ему сейчас нужно, – это физический контакт, чтобы почувствовать себя хорошо, избавиться от этого страха, и тогда он скоро придет в полный порядок. Мы знали, что нечто подобное непременно произойдет, это был вопрос всего лишь нескольких дней. Такое всегда начинается, когда он не может полностью выложиться на ринге. Да и то, что все это время он бегал за тобой, высунув язык, словно собачка, не сильно помогло делу, Брук.
– Но кто, черт возьми, дал тебе право вкалывать ему какую-то химию в вену, Пит? – потребовала я ответа, беспокоясь за Ремингтона.
– Он дал мне такое право. А еще тысяча разгромленных гостиничных номеров, Брук. Я работаю с ним уже десять лет и Райли тоже. И могу тебя заверить, это самый проблемный сукин сын, которого ты когда-либо встречала!
Вернулся заметно помрачневший Райли.
– Они уже в пути.
– Ты заказал двух? – спросил Пит.
– Нет, трех. Все новенькие. Посмотрим, сможет ли это распалить его проклятый сексуальный аппетит.
Когда до меня дошло, о чем они говорят, мне сразу же захотелось накинуться на них с кулаками.
– Трех новых кого? Проституток?
С заново проклюнувшимся беспокойством Пит успокаивающе похлопал меня по плечу.
– Это у него обычное дело, ясно? Мы всегда так поступали. Это чистые, здоровые женщины и очень дорогие. Ему все равно, кто это будет. Мы не должны были допускать, чтобы он так долго воздерживался, особенно находясь с тобой рядом. Извини, что говорю так прямо, но это действительно серьезная проблема, которую нужно решить как можно скорее, иначе он не сможет завтра драться с таким же блеском. Черт, будет просто чудо, если мы сможем вытащить его из постели.
Что-то мерзкое и гнетущее проявилось внутри меня, злобно скручиваясь в груди.
– Я не хочу, чтобы эти женщины сюда приезжали, – сказала я им обманчиво спокойно.
Может, у меня и не было права голоса в этом вопросе, но я помнила поцелуй Реми сегодня вечером, бережную нежность его рук… Его слова: «Сегодня ты моя».
Неожиданно возникший в моем воображении живой образ – его великолепное смуглое тело, переплетенное с голым женским телом, даже несколькими женскими телами, – оказался настолько тошнотворным, что я подумала, не броситься ли мне снова к унитазу. Я была еще немного пьяна, или уже наступило похмелье, не знаю. Но сердце заныло от боли, а желудок сводило от одной только мысли, что кто-то еще прикоснется к Ремингтону. И тут мне понадобилось срочно зажать ладонью рот и броситься в туалет уже по-настоящему.
Я провела там следующие десять минут, затем снова умылась, убрала все за собой и вернулась в гостиную как раз к тому моменту, когда в номере появились эти вонючие проститутки. Райли, видимо, спускался вниз, к администратору, чтобы провести их наверх – поскольку ни в одном респектабельном отеле подобным женщинам не позволили бы войти самостоятельно. Когда же Пит открыл дверь номера, чтобы впустить их, в сверкающих нарядах и облаке резких духов, я смогла лишь изумленно уставиться на них, ощущая в себе то же мерзкое, гнетущее чувство, свернувшееся внутри меня как пружина.
Женщины оказались очень красивыми, и я с ужасом поняла, что близка к тому, чтобы, как какая-нибудь пьянчужка, наорать на них, а затем разрыдаться. Но я пребывала в такой ярости, что действительно бросилась вперед на перехват и не дала всей троице сделать и пары шагов. Они остановились, видимо, никак не ожидая встретить здесь безумную встрепанную девицу с сердитым, решительным взглядом. Впрочем, я взяла себя в руки и вполне вежливо произнесла:
