Студент исчез в арке, направившись в соседний корпус. Он-то наверняка шел туда, где тепло, где его ждут…
Аннабель обернулась и посмотрела на домик у ворот. Там горел свет, и за окнами кто-то двигался. Она вернулась и нерешительно постучала в дверь. Краем глаза взглянула на арку в конце известняковой дорожки и нахмурилась, пытаясь понять, что же именно не дает ей покоя.
Дверь домика со скрипом открылась, и на пороге появился дородный седовласый привратник.
– Доброе утро, мисс, – сказал он. – Чем могу вам помочь?
– Доброе утро. Я студентка Леди-Маргарет-Холл, и я…
И тут Аннабель поняла причину своего беспокойства. Тот студент. Юноша в галерее. Эта долговязая фигура… Эта танцующая походка…
Тонкие волоски на всем ее теле встали дыбом. Она быстро развернулась на каблуках.
– Мисс! – удивленно крикнул привратник ей вслед.
Но Аннабель уже спешила к арке, торопливые шаги эхом отдавались от окружающих стен. До арки она добралась уже бегом. Задыхаясь, посмотрела налево, направо – и успела заметить закрывающуюся в западном крыле дверь. Аннабель рванулась вперед.
Дверь вела в узкий, плохо освещенный коридор с затхлым запахом древних каменных стен. Молодой человек повернул направо и поспешно направился в конец коридора.
– Сэр!
Юноша не сбавлял шаг, а даже, наоборот, пошел еще быстрее. Аннабель пустилась вслед за ним.
– Сэр, позвольте обратиться к вам!
Его плечи напряглись.
Аннабель охватило беспокойство. Что, если он окажется не тем, за кого она его приняла? И все же ее удивлению не было предела, когда он обернулся и она оказалась лицом к лицу с Перегрином Деверо.
– О боже! – вырвалось у нее.
Отросшие прямые волосы и нездоровая бледность значительно умаляли очарование Перегрина. Он был похож на существо, которое выходит на улицу лишь по ночам.
Аннабель бросилась к нему.
– Вы нездоровы?
– Доброе утро, мисс Арчер, – произнес молодой человек, из деликатности не замечая руку, которую Аннабель инстинктивно положила ему на плечо.
Аннабель спохватилась и убрала ее.
– Какая приятная неожиданность, – продолжал юноша. – Что же привело вас в Сент-Джонс в столь ранний час?
Дверь за его спиной распахнулась, и юноша тревожно замер.
В дверном проеме стояла Катриона. Увидев подругу, Аннабель вздохнула с облегчением.
– Катриона, это ты! Я как раз искала тебя.
Она уже собиралась подойти к подруге, когда заметила в ее руке небольшую корзинку. И виноватое выражение лица…
– Катриона?
Катриона слабо улыбнулась.
– Аннабель. И вы, лорд Деверо. Какой сюрприз. – Голос Катрионы тоже звучал виновато, а еще она суетливо пыталась спрятать корзину за юбку.
С шумным вздохом Перегрин закатил глаза.
Аннабель переводила взгляд с юноши на подругу и тут же припомнила, как краснела Катриона всякий раз, когда рядом оказывался Перегрин. А ее решение пойти без очков на бал в Клермонте! О, да тут бушуют адские страсти!
Взгляд Аннабель упал на корзину, которую Катриона прятала за спиной.
– А это еда, не так ли? – спросила она. – Еда для лорда Деверо?
Катриона взглянула на Перегрина. Будто бы спрашивала разрешения.
– Ты знаешь, что он сбежал из дома больше месяца назад? – наступала на нее Аннабель. – И что Скотленд-Ярд сейчас рыскает по всей Англии?
Перегрин и Катриона в унисон вздохнули.
– Так ты все знала! – изумленно воскликнула Аннабель.
– А откуда знаете вы? – потребовал ответа Перегрин.
Аннабель набросилась на него.
– Ваш брат знает, что вы здесь?
Его брови удивленно взлетели вверх, когда герцога Монтгомери назвали «его братом».
– Мисс…
– Знает или нет?!
– При всем уважении, я не совсем понимаю, почему вы спрашиваете.
Потому, что он целовал меня в тот момент, когда узнал, что вы скрылись. Потому, что я обнимала его и чувствовала, как в его груди сердце обливается кровью от того, что собственный брат предал его. Потому, что все, что причиняет боль ему, причиняет боль и мне.
Какая все же она лицемерка. Сильнее всего его ранила она сама прошлой ночью, когда безжалостно отвергла его любовь, его руку, его доверие.
Аннабель поднялась на цыпочки, глядя прямо в исхудалое аристократическое лицо Перегрина.
– Как вы могли? – сказала она. – Он даже не знает, живы ли вы.
Перегрин сощурил глаза.
– Прошу прощения, мисс, – произнес он. – Я, признаться, не совсем понимаю, что вы имеете в виду, но в мои намерения не входило доставить вам столько беспокойства.
О, к черту его вежливую сдержанность!
– Буду говорить откровенно. Вы исчезли. Сбежали, вместо того чтобы выполнить вполне разумный приказ, и пока вы прячетесь где-то уютном уголке и сидите на шее у девушки, ваш брат сбивается с ног, из-за вас он потерял покой и сон.
На щеках Перегрина зарделись два алых флажка. Если бы она была мужчиной, он, наверное, ударил бы ее.
– Я вижу, что по какой-то причине вам известно довольно много, – проворчал он, – но вы ошибаетесь в одном: Монтгомери никогда, никогда ни о чем не переживает. Для этого у него нет ни души, ни сердца, и если я действительно вызвал в нем подобные эмоции, уверяю вас, это связано главным образом с моим статусом его наследника и очень мало с беспокойством обо мне самом.
Рука Аннабель сама собой взлетела вверх. Она вовремя замерла, но на мгновение и Аннабель, и Перегрин удивленно уставились на ладонь, повисшую в воздухе, которая готова была влепить пощечину знатному отпрыску.
Взгляд Перегрина переместился с ее руки на лицо, в его глазах мелькнуло подозрение.
– Мисс?
– Как же мало вы его знаете, – начала Аннабель тихо. – Бедный Монтгомери, ну почему именно те, кого он так любит, не видят, каков он на самом деле? Вы не правы, у него есть сердце, сдержанное, благородное сердце, и оно бьется так же, как ваше и мое, и я готова поспорить, что оно преданное и надежное, как никакое другое. Он редкий человек, и не потому, что богат и могущественен, а потому, что говорит то, что думает, и делает то, что говорит. Он мог бы быть самодовольным тираном, но предпочитает упорно трудиться, чтобы жизнь людей протекала гладко, берет на себя решение чужих проблем. И если бы у вас, милорд, была хоть капля чести, вы бы помогли ему нести этот тяжкий груз обязанностей, а не вели себя как избалованный сопляк.
Слово «сопляк» она почти выплюнула ему в лицо.
