Глаза подруги непокорно вспыхнули.
– Я все равно еду в Лондон!
– А если тебя узнают? Твой отец придет в ярость, а у нас будут неприятности.
– Это и мое дело тоже, не только твое! Я не пропустила ни одного собрания, я собирала информацию. И теперь, когда мои подруги идут в бой, я должна оставаться в стороне, будто изнеженная принцесса?!
Боже правый…
– Мы все прекрасно знаем, как ты хочешь быть с нами, – сказала Аннабель. – Никто и не сомневается в тебе, никто не осудит, если ты останешься.
Хэтти покачала головой.
– Я уже сбежала от мистера Грейвса. Не хочу впутывать его в неприятности.
– Кто такой мистер Грейвс?
– Мой охранник.
Аннабель замолчала. Она никогда не замечала, чтобы за Хэтти следовал охранник.
Подруга презрительно усмехнулась.
– Их специально обучают быть невидимыми. Разве тебе было бы приятно идти куда-нибудь со мной, если бы мрачный человек с пистолетом дышал нам в затылок? Ну, я-то всегда знаю, что он там, даже когда его не видно.
Жизненный опыт и интуиция человека, которому долгое время приходилось рассчитывать только на себя, подсказывали Аннабель, что Хэтти не стоит ехать в Лондон.
Раздался свисток, проводник помахал им, призывая войти в вагон.
– Ну хорошо, – пробормотала Аннабель, – тогда держись рядом. И не поворачивайся спиной к мужчинам, иначе тебя будут лапать или щипать.
– Лапать и щипать? – Хэтти непонимающе смотрела на нее.
Аннабель бросила на нее выразительный взгляд.
– Милочка, это тебе не первый класс.
Маркиз Хартфорд, нынешний владелец фамильного замка Монтгомери, был крайне медлительным. Из-за подагры он не мог ходить быстро, и рядом с ним путь по коридорам парламента казался бесконечным. Себастьян и маркиз брели к залу заседаний в тягостном молчании, вполне естественном, если учесть, что между ними не было ничего общего, кроме взаимной неприязни.
– Джентльмены, только посмотрите, что творится!
В коридоре у одного из окон стоял граф Рочестер, его взгляд был прикован к чему-то на улицах внизу.
Пульс Себастьяна участился. Он догадывался, что привлекло внимание Рочестера. И все же оказался не готов к зрелищу быстро заполняющей площадь толпы. Потоки женщин стекались со всех сторон, их зеленые ленты сверкали на солнце.
– Надо же, – сказал Хартфорд, – значит, слухи оказались правдой. – Он хмыкнул. – Все это так забавно.
– Да их там тысячи, – сказал Рочестер. На его суровом лице застыла гримаса неодобрения.
– Неважно, – сказал Хартфорд, – скоро полиция положит этому конец.
– Этот балаган нужно жестко пресечь, и побыстрее, иначе подобное будет повторяться каждую неделю. Пусть стюарды помогут полиции.
Себастьян пристально посмотрел на Рочестера.
– Стюарды не обучены таким вещам.
Хартфорд облизнул нижнюю губу.
– Ну, когда женщины ведут себя как подобает, им нечего бояться, не так ли?
Себастьян бросил на него холодный взгляд.
– Собираться в общественном месте имеет право любой гражданин Британии.
– Подобным образом? – спросил Рочестер. – Только в том случае, если им выдано разрешение.
– У них есть разрешение, – сказал Себастьян.
– Быть такого не может! – Хартфорд казался раздраженным. – На каком основании?! Совет никогда бы не допустил такого. Эти дамы представляют угрозу для общественного спокойствия.
– Похоже, у совета подобных опасений не возникло.
Рочестер и Хартфорд нахмурились, но не стали задавать ему вопросов. Они знали, что ему известно гораздо больше, чем остальным.
На площади женщины взялись за руки, образовав цепочку. Наверное, чтобы вместе было не так страшно.
Была ли она там, внизу?
Еще бы. Когда это Аннабель прислушивалась к его совету не делать чего-либо?
– Странные, нелепые существа, – пробормотал Рочестер себе под нос. Гнев уродливо исказил лицо этого сухопарого человека.
Себастьян давно уже знал, что партия тори, называющая себя партией здравого смысла, вовсе не была таковой, но никогда еще это не было для него столь очевидно. Здесь слепо верили философии Дизраэли о бескрайней империи, о народе, для которого величие страны важнее хлеба насущного. Здесь главенствовали Рочестер и Хартфорд, с интересом ожидающие расправы над женщинами, отстаивающими свои права. По правде говоря, их партия руководствовалась эмоциями ничуть не меньше, чем социалисты в борьбе с аристократией. Себастьяну давно было тесно в рамках сложившейся системы, он готов был вырваться из узды партийного курса и стремительно, как Аполлон, пуститься вскачь на просторе.
Рочестер достал из кармана часы.
– Монтгомери, через три минуты вам выходить на трибуну.
Себастьян с трудом поборол желание еще раз оглядеть площадь. Однако он не защитник Аннабель. Она отвергла его покровительство. Кроме того, ему нужно выиграть выборы.
Парламентская площадь напоминала улей, в котором гудело множество рабочих пчелок. Погода благоприятствовала собравшимся: в небе сияло солнце, не оставив и следа от густого зимнего тумана. Транспарант суфражисток будет виден издалека.
Люси протиснулась к Аннабель, ее тонкие брови были сдвинуты.
– Пришло больше, чем ожидалось, – сказала она. – Чуть ли не на тысячу.
Вот почему на площади было так тесно.
– Разве это плохо?
Люси продолжала хмуриться.
– Нет, – сказала она. – До тех пор, пока все ведут себя спокойно. Будьте вежливы и спокойны.
– Люси…
– Пойду дам команду, чтоб развернули транспарант, – сказала Люси и исчезла.
Через минуту под восхищенные возгласы длинный двадцатифутовый транспарант во всем своем великолепии взвился над женскими шляпками. «Внесите изменения в Закон о собственности замужних женщин!» – требовали высокие буквы. Не увидеть призыв из окон Вестминстера было невозможно.
– Как здорово! – пробормотала Хэтти.
Аннабель кивнула, чувствуя, как ее переполняет радость. Душевный подъем стоявших рядом женщин пронизывал ее, как солнечные лучи воду, учащая пульс, согревая изнутри и снаружи. Так вот почему люди объединяются…
Биг-Бен пробил четверть второго. На тротуаре собралась толпа зевак, но если они ожидали бурного действа, то были разочарованы. По задумке демонстрацию должны видеть, а не слышать.
В половине второго по толпе внезапно прокатилась волна тревоги. Аннабель настороженно огляделась. Довольно высокая, она сразу увидела и поняла, в чем дело, – слева на них надвигалась ровная колонна людей в шляпах со сверкающими шипами. По телу Аннабель пробежала дрожь. Такие головные уборы носила лондонская полиция.
