Аннабель пожала плечами и угрюмо сказала:
– Не знаю. У меня нет опыта в такого рода делах.
– У меня тоже, – ровно сказал он. – В любом случае, правила устанавливаем мы с тобой.
Она скептически посмотрела на него.
– Разве до этого у тебя не было любовницы?
– Один раз. Давным-давно.
Один раз. Как же. Были у него и другие отношения, например, с некой графиней.
Монтгомери наклонился к ней. Аннабель увернулась и принялась расхаживать по ковру в центре комнаты.
– Знаю только одно, – сказала она. – Если бы я приняла твое предложение, я бы потеряла всех подруг. Ни одна порядочная женщина не захочет общаться со мной. – Его челюсти сжались, и она быстро продолжила: – Во-вторых, я потеряю свое место в Оксфорде, а Оксфорд был мечтой моего отца. И в-третьих, с кем я останусь, когда надоем тебе, ведь я потеряю всех подруг? С такими же падшими женщинами и следующим состоятельным мужчиной?
Зрачки Монтгомери расширились, светлые глаза потемнели.
– К черту других мужчин! – решительно сказал он и шагнул вперед. – И ты не надоешь мне.
– Разве ты можешь быть уверен? Мужчинам так часто надоедают их подруги, и тогда они бегут от них без оглядки.
Монтгомери остановился.
– Так вот чего ты боишься, – произнес он, – что я тебя брошу?
– Не боюсь, – запротестовала Аннабель. – Не боюсь. Просто я слишком многое теряю.
Герцог не ответил, не пытался возразить. Ведь все, что она говорила, было правдой, и, что еще хуже, ему нечего было ей предложить.
Чего-то подобного она ожидала, и все же его молчание обидело ее.
– Но ведь что-то ты и выиграешь, – сказал он, – не забывай о том, что я могу тебе дать.
Было бы глупо со стороны Аннабель не признать этого. Его покровительство гарантировало ей безбедное существование. Бесконечные невзгоды, которые, как тени, преследовали ее, холод, голод, отсутствие уверенности в завтрашнем дне – все кошмары, не дававшие ей заснуть по ночам, – навсегда останутся в прошлом благодаря одному росчерку пера Монтгомери. И все же совсем не это так манило ее. Быть с ним. За несколько недель из незнакомца он превратился в человека, с которым она жаждала находиться рядом каждую минуту. Она хотела засыпать в его объятиях, вдыхая его запах. Она хотела, чтобы он делил с ней свои заботы и радости, пока его волосы не поседеют и они оба не состарятся.
Однако все, что он предлагал ей, – лишь замок на песке.
Что сулит ей позорное сожительство без брака? Ей придется стать невидимкой, исчезнуть для всех. Ее жизнь ограничится стенами роскошного дома. Монтгомери станет ее миром, будет владеть ее телом и душой. Она будет проводить дни в ожидании его, одна, в пустом доме, и промежутки между его визитами со временем будут становиться все длиннее и длиннее…
Нет, это немыслимо, не стоит об этом даже думать. И все же сердце Аннабель трепетало. Поэтому она задала вопрос, который предпочла бы забыть навсегда:
– А как же твоя жена?
Было видно, как он напрягся.
– При чем здесь жена?
– Все говорят, что в течение года ты снова вступишь в брак.
Его лицо стало непроницаемым.
– Это не будет иметь к нам никакого отношения.
– И как ты все себе представляешь? – настаивала она. – Ты приходил бы ко мне, оставляя герцогиню в одиночестве? И возвращался бы к ней после того, как разделишь со мной постель?
– Это было бы неизбежно, – сказал Монтгомери с жесткой ноткой в голосе.
Этот мужчина никогда не стал бы обещать или обманывать, чтобы получить желаемое. Будь он способен лгать, насколько Аннабель было бы легче отказаться от него.
– А если бы твоя жена возражала?
– Она бы не возражала, тебе хорошо известно.
Да, она знала. Женам таких мужчин, как Монтгомери, приходилось на многое закрывать глаза…
Но одна только мысль о том, что ей придется делить его с другой женщиной, терзала ее изнутри, как когтистый, рычащий зверь.
– Ну а если это сделало бы ее несчастной? – прошептала она.
Монтгомери горько усмехнулся.
– Touché, моя милая. Как бы я ни ответил, буду в проигрыше, так как при любом ответе я окажусь либо лжецом, либо эгоистичным мужем-распутником. Сомневаюсь, что вы уважали бы кого-нибудь из них.
О, как же хорошо он ее знал!
– При чем здесь проигрыш, разве это игра?
– Ну, если я тебя отпущу, для меня это, безусловно, станет чудовищным поражением, – сказал Монтгомери, его глаза блестели от едва сдерживаемой досады.
Не отпускай меня.
И все же он бы отпустил. Похоже, Аннабель уже сейчас находилась в свободном падении. И, слепо хватаясь за воздух, она сказала:
– Будь я высокородная леди…
– Но ты не высокородная леди, – оборвал ее Монтгомери, – а я не директор школы и не торговец.
Чтобы убедиться в его происхождении, достаточно выглянуть в окно и посмотреть на аббатство, где восемьсот лет назад был коронован дальний родственник Монтгомери – Вильгельм Завоеватель.
Отповедь была столь категорична, что, казалось, между ними выросла стена. Аннабель больше не желала видеть его ни секунды. Она подошла к столу, чтобы забрать наконец свой ридикюль. Монтгомери помог ей надеть пальто. Он вежливо открыл перед ней дверь и посторонился.
Побыстрее бы добраться до наемного экипажа и рухнуть без сил на сиденье! Она почти прошла мимо, когда он вдруг остановил ее, взяв за локоть.
– Я знаю, вы планируете провести марш на Парламентской площади.
Аннабель бросила на него быстрый взгляд. Его лицо было совершенно непроницаемо.
– Собираетесь помешать нам? – спросила она после паузы.
– Нет. Но другие могут.
Она кивнула.
– Благодарю.
Его рука выпустила ее руку.
«Это последний раз, когда он прикасался ко мне», – подумала Аннабель.
– Если бы мы были одного круга, – тихо сказал герцог, – тогда, в лабиринте, я сделал бы тебе предложение.
Вот как.
Признание было слишком серьезным, чтобы услышать его буквально на пороге. Аннабель чувствовала, как время остановилось, ее дыхание стало прерывистым.
– Лучше бы ты этого не говорил.
Потому что никогда, никогда ей не стать никем другим, она навсегда останется простушкой мисс Аннабель Арчер. И теперь окончательно убедилась, как дорого ей приходится за это расплачиваться.
Его глаза поблескивали, словно хрусталь.
– И еще последний совет – отмените марш. Это принесет вам одни неприятности.
