Монтгомери произнес успокаивающе:
– Так-то лучше.
– Что лучше? – осторожно спросила она.
Он сделал небольшой шаг назад.
– Наконец-то ты сказала, что думала, вместо того, чтобы ломать комедию.
– Уверяю вас, я не ломала комедию, – сухо ответила она.
– Не стоит обращаться со мной как с дураком, – резко ответил он.
– Я… – Она снова закрыла рот.
Он был прав. Она не была с ним откровенна.
Если бы только он знал, что до сегодняшнего дня только с ним она была собой и гораздо более искренней в своих поступках, чем с любым другим мужчиной.
Аннабель вдруг обнаружила, что герцог по-прежнему стоит совсем близко, что его грудь взволнованно поднималась и опускалась с каждым вдохом. Быть рядом с ним – так естественно, так правильно… Как хорошо было бы уткнуться лицом в сильное плечо и почувствовать, как его руки обнимают ее…
– Думаю, разговор окончен, – сказала она.
– Теперь поговорим о нас, – возразил он.
– Не будете ли вы так любезны изложить свои рекомендации относительно нашей кампании в письменном виде? – спросила она и протиснулась мимо него, чтобы достать свой ридикюль.
– Аннабель… – Ее руку накрыла его рука, теплая и уверенная.
Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом, ясным и глубоким, как ледяное озеро, и, боже правый, ей захотелось упасть и утонуть в нем. В горле пересохло от волнения…
– По поводу нас с вами мне нечего сказать, ваша светлость.
– Я тоже так думал, – сказал он, – но тут ты неожиданно появляешься в моем кабинете.
Ее сердце снова предательски пустилось вскачь.
– Я здесь как официальное лицо!
– Могла бы отказаться.
– Уверяю вас, я пыталась.
– Ну, ты вполне могла бы не ходить на встречу, – озадачил он ее, – а вместо этого посидеть в кафе. Никто бы даже не догадался.
– Вы считаете, что я должна была солгать своим подругам?! – не веря своим ушам, переспросила Аннабель. Черт возьми, именно так она и собиралась поступить. Однако ноги все равно принесли ее в его кабинет. – Ведь тайное все равно становится явным, – добавила она с вызовом.
По глазам Монтгомери было видно, как в душе у него борются раздражение и радость, а значит, он и вполовину не был так равнодушен, как пытался показать, придав бесстрастие своему голосу.
Аннабель вдруг осознала, что он все еще держит ее за руку. Его большой палец поглаживал ее ладонь, от этого теплого прикосновения у Аннабель пробежала по телу дрожь и закружилась голова. И, конечно, это не укрылось от внимания Монтгомери. Глаза его вспыхнули.
– Аннабель, – тихо сказал он. – Как твои дела?
Она отдернула руку, безуспешно пытаясь казаться равнодушной.
– Благодарю вас, все в порядке. – И начала убирать блокнот и ручку в ридикюль.
– Что ж, я рад за тебя, – услышала она. – А у меня, признаться, совсем неважно. Никак не могу выкинуть тебя из головы.
Аннабель метнула на него растерянный взгляд. Каждая черта его лица снова дышала искренностью.
Аннабель не ожидала, что он заговорит о чувствах. Да и были ли у него к ней какие-то чувства? Дыхание перехватило от волнения. Конечно, были, и в глубине души Аннабель о них знала. Она лгала себе. Выкинуть из головы всю эту горькую историю Аннабель могла, лишь считая, что ему наплевать на нее. Теперь он отнимал у нее этот шанс.
– Такие чувства недолговечны, – натянуто сказала она.
Монтгомери наклонил голову.
– Возможно. Но маловероятно. Я довольно постоянен в своих привязанностях. И настойчив…
Разумеется. Так и есть. Он ничего не делал вполсилы, так что объекту его влечения стоит приготовиться к долгой и продуманной осаде.
Ее плечи поникли.
– Как ты мог, – сказала она. – Как ты мог подумать, что я…
Ее голос дрогнул. Обжигающая, безумная близость там, в его библиотеке, промелькнула у нее перед глазами, и красноречие покинуло ее, начисто вычеркнув из головы все знания по риторике.
– Как я мог подумать… о чем? – вкрадчиво спросил он.
– В библиотеке. Как ты мог подумать, что я буду обсуждать какие-то условия, – сказала она, – да еще в такой момент.
В его глазах наконец появилось понимание, на удивление медленно для человека, имеющего репутацию одного из самых проницательных стратегов страны.
– Понимаю тебя, – сказал он. – Я тогда действительно плохо соображал и мог сказать что-то неподобающее, но вовсе не имел в виду, что мы должны обсуждать условия, Аннабель. О главной женщине в своей жизни мужчина всегда заботится без всяких условий.
В его жизни. Не в его постели. На занятиях в университете ее учили обращать особое внимание на выбор слов и их оттенки. Вот он, яркий пример того, насколько одно слово вместо другого может полностью изменить смысл сказанного…
Аннабель охватили жар и слабость, и она оказалась не в силах отстраниться, когда герцог протянул руку к ее лицу. Кончиком пальца он легонько провел по ее нижней губе. Нежное прикосновение подействовало как электрический разряд, казалось, из ее тела сейчас вырвется сноп искр. В голове не осталось никаких мыслей… Аннабель отвернулась и подошла к ближайшему окну.
Его кабинет находился на верхнем этаже, откуда открывался великолепный вид на Вестминстерское аббатство. Острые шпили и крутые башни, как стрелы, уходили в ясное безоблачное небо.
Аннабель услышала за собой шаги. Монтгомери остановился рядом, сцепив руки за спиной, и так они стояли бок о бок, безмолвно, остро ощущая, как воздух между ними перекатывается тяжелыми волнами. Внизу, на улице за окном люди жили своей жизнью, беззвучно спешили, как муравьи на лесной поляне.
– Вы венчались в этом аббатстве? – спросила Аннабель.
– Нет. – В его голосе послышалась саркастическая нотка. – Но похоронят меня именно там.
Аннабель резко повернулась к нему. Освещенная бледным зимним солнцем, его сильная фигура казалась такой живой, неподвластной времени. При мысли о нем, холодном, бледном, лежащем в склепе, о его проницательных глазах, навеки закрытых, ее сердце сжалось. На мгновение мир погрузился в полную тишину, как будто она оглохла.
Аннабель обхватила себя за плечи.
Себастьян повернулся к ней, понимая, какие противоречивые чувства терзают ее. Он видел, что теперь она полностью в его власти. Возможно, на долгие годы.
– Хорошо, – тихо сказала она. – И как все было бы? У нас…
Глаза Монтгомери сузились.
– Как бы ты хотела? – наконец он сказал.
Спокойный тон ни на мгновение не обманул ее. Его тело было напряжено, как у пантеры, готовящейся к прыжку.
