– Они стали бы искать свой путь в жизни, подходящий именно им.
Монтгомери покачал головой.
– Они испугались бы до безумия. Как по-вашему, почему некоторые молодые люди бунтуют, не зная меры, переходя всякие границы?
– Так они взрослеют, учатся быть независимыми, мыслить и принимать решения самостоятельно.
– Не думаю. Скорее, чтобы получить представление о пределах своих возможностей, понять, сможет ли что-нибудь остановить их от падения в бездну.
Похоже, герцог имел в виду кого-то конкретно, потому что в его голосе слышны были нотки недовольства.
– Не лучше ли спросить самого бунтаря, почему он так себя ведет? – сказала она наугад.
– Но это значило бы отнестись к его выходкам всерьез…
Герцог выглядел озадаченным. Очевидно, такой вариант не приходил ему в голову.
Аннабель подняла глаза на Монтгомери. Утренний свет безжалостно подчеркивал каждую морщинку на его лице. Нелегко, должно быть, идти по жизни, пребывая в уверенности, что лучше самих людей знаешь, что им нужно. Однако, пожалуй, именно в этом и заключалась привлекательность герцога. В мире, где большинство плыло по течению, беспомощно барахтаясь в мутном потоке жизни, болтаясь из стороны в сторону, он со своей непоколебимой уверенностью возвышался над всеми, как неприступный каменный утес. Это был человек, способный взять на себя ответственность и не провалить дело.
Ни с того ни с сего у Аннабель мелькнула мысль: каково это – быть женой такого человека? Это значит стать свободной. Рядом с мужчиной, который способен позаботиться обо всем, женщина может быть свободной.
Аннабель чуть не споткнулась на идеально ровной дорожке. Что за нелепые мысли лезут в голову – какая может быть свобода рядом с таким властным мужчиной, как Монтгомери? Конечно, его богатство и положение служили залогом некой защищенности, пожалуй, даже в большей степени, чем она могла рассчитывать. И все же его властная опека обернется тяжким бременем для любого, у кого есть хоть капля независимого мышления. Он будет управлять ею, требовать подчинения, всегда убежденный, что знает лучше, как поступать. И всегда будет господином, в том числе и на брачном ложе… Боже, что за мысли лезут в голову! Она не должна представлять, как он выполняет супружеские обязанности, его глаза, затуманенные страстью… его светлые волосы… влажные, прилипшие к вискам… Волна жара прокатилась по ее телу. Больше Аннабель не отрывала взгляда от тропинки.
От неумолимых глаз герцога не ускользнуло, что краска стыда залила ее лицо.
– Значит, – пробормотала Аннабель, – всегда приходится выбирать между свободой и защищенностью, ваша светлость?
– Думаю, – услышала она его голос, – скорее речь идет о поиске компромисса.
Они завернули за угол, и их взору предстало каменное здание с большим стеклянным куполом. Длинные ряды высоких окон до самого пола отражали яркий утренний свет, и Аннабель прикрыла глаза рукой.
– Что там находится?
– В каком-то роде компромисс, – сказал Монтгомери, подвел ее к зданию, остановился у бокового входа и распахнул дверь.
Внутри их встретили зеленые заросли, жарко пахнуло острым ароматом джунглей. Сверху нависали пышные зеленые кроны самых разных оттенков, почти полностью поглощая свет, проникавший сквозь стеклянный купол.
– Оранжерея, – тихо произнесла Аннабель.
Густой воздух казался живым, он колебался, источая запах богатой, влажной земли, перезрелых фруктов, нектара и гнили. Выложенная каменными плитами дорожка терялась в зарослях, манила за собой. Хотелось брести по ней, между россыпями розовых и красных цветов, похожих на блуждающие огоньки. И здесь было так тепло! А Аннабель совсем продрогла…
Наверное, Монтгомери ожидал, что она откажется войти.
Компромисс.
Аннабель повернулась к нему, чувствуя странную грусть.
– Здесь как в сказке.
Как в сказке? Так странно слышать это от женщины, которая читает Фукидида. К тому же на греческом. Но Монтгомери уже понимал, что в мисс Арчер соединилось так много всего… Он снова вглядывался в ее лицо. Себастьян знал, что смотрит на все слишком внимательно и даже, пожалуй, придирчиво. От него не укрылась бы ни одна ошибка в бухгалтерской книге. Любая фальшивая нота в романсе не оставалась им незамеченной. Но в чертах лица Аннабель он не мог отыскать ни малейшего изъяна, они полностью соответствовали его понятиям о красоте. Он и сам не знал, откуда взялся в его голове этот идеальный образ. Девушка казалась ему странно знакомой, как будто он знал ее когда-то давно, а теперь она снова вошла в его жизнь. Уму непостижимо. Ее речь, ее манеры выдавали в ней пусть небогатую, но дворянку. Между тем его информатор наконец-то прислал отчет, в котором говорилось, что она жила на правах прислуги в полуразрушенном доме своего кузена в Кенте.
Зеленые глаза Аннабель удивленно расширились.
– Мне кажется, или пол действительно теплый?
– Да, пол и вправду с подогревом.
У девушки вырвался возглас изумления, от которого у герцога по спине пробежала дрожь.
– Здание оборудовано по последнему слову техники, – объяснил он, – очень функциональное. Все это позволяет собирать урожаи круглый год. И немаленькие.
Ее глаза лукаво сверкнули.
– Нисколько не сомневаюсь, ваша светлость.
Она шла по тропинке, удивленно разглядывая растения вверху и по сторонам, а он следовал за ней, завороженный легким колыханием ее юбок вокруг лодыжек.
– Как вам удалось вырастить такой сад? – спросила она.
– Для этого я нанял ботаника. Он привозит растения из других стран или покупает здесь, в Англии.
Аннабель дотронулась кончиком пальца до нежно-розовых лепестков цветка олеандра.
– Какое чудесное занятие, – произнесла она, – путешествовать по всем уголкам мира и привозить красивые цветы.
Себастьян не мог оторвать взгляда от ее мечтательного, сияющего лица.
У него совершенно не было времени на прогулки по оранжерее. Его последнее предложение о кампании было встречено партией тори в штыки, в парламенте назревал бунт заднескамеечников, и сейчас Монтгомери следовало бы сидеть в своем кабинете и писать грозные письма. А между тем он разгуливал по оранжерее. И единственная причина этого заключалась в том, что он хотел быть здесь, рядом с этой женщиной. И даже не собирался задаваться вопросом, почему общество совершенно неподходящей девушки – бедной простолюдинки, синего чулка, суфражистки – доставляет ему такое удовольствие.
– Ну и в какой же уголок мира вы бы отправились, мисс?
Зеленые глаза скользнули по лицу герцога, Аннабель пыталась разгадать, что у него на уме. Не хотелось бы, чтобы ответом на ее искренность стала насмешка.
– Я бы поехала в Персию, – наконец ответила она.
