– Достоевский, – сказала Катриона. – Русский роман, недавно переведенный на английский. Я слышала, в Лондоне он в моде.
Аннабель открыла первую страницу.
– «Преступление и наказание». Роман о пагубном воздействии порочной идеологии, шокирующая история студента, опьяненного идеей», – прочитала она вслух и подняла глаза. – А-а, видимо, его светлость намекает на мою политическую активность, – кисло сказала она.
Или он так шутит? Ведь она уже знала, что за внешней холодностью герцога скрывается тонкое чувство юмора. Если это и была шутка, то странным образом предназначенная лишь для нее одной.
Аннабель в изнеможении откинулась на подушки и все никак не могла решить, улыбаться ей или хмуриться. Может, он и не слишком нравится ей. Но как же ей хотелось узнать его ближе, разобраться в его характере!
Робкий стук в дверь заставил Себастьяна оторваться от бумаг на письменном столе и посмотреть на часы. Его брат был пунктуален, явился минута в минуту. Увы, столь примерным Перегрин становился, лишь когда чувствовал, что у него на шее затягивается петля. Нет, это никуда не годится, что-то нужно с ним делать.
Брат бочком вошел в комнату с мрачным выражением лица.
– Присаживайся, – сказал Себастьян.
Перегрин неуверенно произнес:
– Я хотел бы сначала принести извинения…
Под глазами у него были темные круги. Он выглядел так, словно не сомкнул глаз всю ночь.
– Пожалуйста.
Перегрин судорожно вздохнул.
– Я сожалею о своем поступке, – начал он. – Просто мне так хотелось провести время в компании друзей, прежде чем отправиться в Уэльс. У меня и в мыслях не было сделать что-то назло тебе. Да они вообще должны были уехать еще до твоего возвращения!
И он хорошо справлялся до последнего предложения. Кровь застучала в ушах Себастьяна.
– Разве ты не понимал, что в любом случае твой поступок не останется безнаказанным?
Перегрин нервно сглотнул.
– По правде говоря, потом я уже и сам пожалел, что затеял все это, но неловко было отменять вечеринку.
– Присаживайся, – повторил Себастьян, а затем сказал: – В этом-то и проблема. Ты сам загоняешь себя в ловушку, потому что не задумываешься о последствиях. – Герцог оперся руками о стол. – Так ведут себя дети, Перегрин. Мир взрослых мужчин устроен иначе. За свои поступки всегда приходится расплачиваться, зачастую немалым, и расплачиваешься всегда ты сам.
Перегрин отвел взгляд.
– Я знаю, что заслужил наказание.
– Я вовсе не собираюсь тебя наказывать.
Карие глаза сузились и уставились на герцога с подозрением.
– Не обольщайся, – сказал Себастьян, – следовало бы посадить тебя в колодки. Но на тебя и это не подействует, поэтому не вижу смысла.
Он взял со стола бумагу, которую привез из Лондона.
– Вчера я встречался с адмиралом Блайтоном.
Перегрин замер.
Себастьян толкнул лист бумаги на другой конец стола.
– Письмо о твоем зачислении в Королевский флот.
На лице Перегрина отразилась целая гамма чувств: замешательство, недоверие, паника. И в конце концов осталась только паника. Он попытался встать, кровь отхлынула от его лица.
– Служить во флоте? Не пойду!
Себастьян бросил на него свирепый взгляд.
– Сядь. Пойдешь.
Перегрин вцепился в край стола.
– Я по натуре не солдат.
– Похоже на то, – согласился Себастьян. – Если б ты был солдатом, то имел бы хоть какое-то понятие о дисциплине, и тогда бы я не столкнулся в своем доме с шестнадцатью незваными гостями.
Перегрин изумленно взглянул на него так, словно видел в первый раз.
– Так ты отправляешь меня на смерть из-за вечеринки?
– На смерть? – В ушах у Монтгомери снова застучало. – Перегрин, это служба, а не война.
– Но корабли… они же кишат крысами, там везде смертельные болезни, кормят всяким гнильем!
– В военно-морском флоте? Чепуха! Да у нас самые высокие гигиенические стандарты в мире!
– Но в море мне придется плавать неделями, месяцами! – взвизгнул Перегрин.
– От этого никто не умирает, – равнодушно сказал Себастьян. – Отправишься в Плимут в феврале. А теперь подпиши.
Перегрин уставился на ручку и бумагу, как на чашу с цикутой. Когда он поднял глаза, его губы дрожали.
– Ты… ты не можешь меня заставить!
Себастьян не удостоил его ответом. Он мог сделать с Перегрином все, что угодно, – посадить под замок или вышвырнуть из дома, лишить его средств и настроить против него всех пэров королевства. Он мог бы снять с него последнюю рубашку, и никто не посмел бы задать ему хоть один вопрос. Такова участь младших сыновей и братьев.
На лбу Перегрина выступил пот.
– Дай мне шанс проявить себя… – прохрипел он. – Позволь мне в течение года управлять одним из северных поместий, и я докажу…
– Подпиши бумагу.
– Умоляю, брат.
Они будто не слышали друг друга, слова беспомощно падали в пустоту, как подстреленные птицы.
Себастьян замер. Страх в голосе брата отдавался болью в груди. Собственный брат боялся его, будто спятившего тирана, требовавшего чего-то безумного и неисполнимого. Себастьян резко поднялся со стула. В глазах Перегрина мелькнула тревога, и это еще больше разозлило герцога. Он обогнул стол, едва не схватив брата за шиворот.
– Ну-ка встань.
Перегрин вскочил на ноги, и Себастьян схватил его за плечо и развернул к стене.
– Взгляни на это, – сказал он, указывая на ряды картин с видами семейных владений. – Дело не только в тебе. Мы владеем десятью поместьями в двух странах. Наша семья – одна из старейших в Британии, мы относимся к крупнейшим землевладельцам Англии, и если завтра я упаду с лошади и сломаю себе шею, все это окажется в твоих руках. – Он повернул брата лицом к себе. – И если ты не сумеешь управлять нашими владениями, все пойдет прахом, рухнет и погребет тебя, как лавина, и ты будешь не единственным, кто погибнет. От нас зависят судьбы тысяч наших слуг и арендаторов. Думаешь, это пустяк? А возвращение фамильного замка Монтгомери – само по себе великая миссия. Не проходит и дня, чтобы я не терзался оттого, что наше родовое гнездо находится в чужих руках.
В глазах Перегрина горел дикий, безрассудный огонь загнанного в угол человека.
– Ну и что? – сказал он. – А я не хочу всего этого!
– О чем ты?
– Я просто не могу, как ты не понимаешь? – Голос Перегрина зазвенел, становясь все громче. – Не могу. Не могу быть тобой!
