Девица, все еще хлюпая носом и дрожа, бросила быстрый взгляд на Фредерика и покачала головой.
– Нет, сэр, – прошептала она.
– Он был среди тех, кто приходил сегодня к твоей хозяйке?
– Нет, сэр.
– Ты уверена, Сара? Сейчас ты в полной безопасности. Погляди хорошенько.
– Я никогда его раньше не видела. Честное слово! – и она снова разразилась рыданиями.
– Эй, Дэвис, – позвал инспектор, распахнув дверь. – Отведи девчонку наверх и дай ей стакан воды… или еще чего-нибудь.
Девушку увели. Инспектор снова закрыл дверь и достал из кармана блокнот и карандаш.
– Могу я узнать ваше имя, сэр?
– Фредерик Гарланд. Бёртон-стрит, 45. Фотографические работы. А могу я спросить, почему меня подвергли внезапной и, насколько я могу судить, незаконной проверке личности? Что здесь за чертовщина творится? И что случилось с миссис Бадд?
– Сегодня утром на нее напали двое мужчин. Горничная их впустила. Говорит… у них было не все в порядке с лицами. Подбитые глаза, распухшие носы и все в таком духе. У вас и у самого свежий синяк, сэр, как я погляжу.
– Ах, вот оно что. Понятно. Что ж, история моего синяка очень проста – один болван ударил меня дверью железнодорожного вагона. Куда увезли миссис Бадд? И насколько сильно она пострадала?
– В Гайс-хоспитал. Ее очень сильно избили. Она без сознания. Но жить, я думаю, будет. Иначе те двое отправятся на виселицу.
– Вы же их поймаете, правда?
– Поймаю, не будь я инспектор Конвей! Я не потерплю, чтобы на моем участке такое творилось. А теперь, сэр, будьте любезны, скажите: в каких вы отношениях с миссис Бадд? Какова была цель вашего визита?
Фредерик сказал, что фотографирует известных медиумов по заказу спиритического общества и пришел узнать, не согласится ли миссис Бадд позировать для портрета. Инспектор понимающе кивнул.
– Что ж, очень хорошо, сэр, – сказал он. – Горничная говорит, что эти парни вроде бы ничего не взяли. Это был не грабеж. У вас есть соображения, что тут произошло?
– Ни единого, – твердо ответил Фредерик.
И это истинная правда. Ну, почти, – подумал он несколько минут спустя, вскакивая в омнибус до Саутварк и Гайс-хоспитал. Надо было покрепче приложить этого Саквилля тростью! Кулаки у него сжались – сомнений в личности двоих головорезов быть не могло. Что до мотива преступления… ответ на этот вопрос наверняка известен Беллману. И этому его очкастому прихвостню, Уиндлшему.
Что ж, зато мы знаем, кто за это заплатит.
Целый день женщина под густой вуалью никак не решалась войти в одно конторское здание в Сити. В руках она держала небольшую жестяную коробку. Женщина подходила к двери, поднимала руку, чтобы постучать, нервно оглядывалась по сторонам, опускала руку и отступала. Ее звали Изабель Мередит, а в здании находился офис Салли Локхарт.
Присущая ей робость (она была бы робкой и без родимого пятна в пол-лица) и ужас последних сорока восьми часов лишили Изабель остатков воли, необходимых для того, чтобы подняться по ступенькам и постучать. Но в конце концов отчаяние победило застенчивость, и она постучала. Ответа не было – Салли не оказалось на месте.
Она ушла. Настроение Изабель, и без того не слишком приподнятое, рухнуло в бездну. К везению она не привыкла и потому, налетев (она шла, повесив голову) на стройную фигуру в теплом твидовом пальто, она лишь пробормотала: «Прошу прощения», и отступила в сторону. И была очень удивлена, когда ее окликнули по имени.
– Мисс Мередит, не так ли? – спросила Салли.
– О! Да!.. Да. А что? То есть, я хочу сказать…
– Вы приходили к мисс Локхарт?
– Да… но ее нет дома.
– Мисс Локхарт – это я. Сегодня вечером у меня были дела, я занималась одним расследованием. Но я вас ждала. Не зайдете ли внутрь?
Изабель Мередит едва не лишилась чувств. Салли увидела, что собеседница покачнулась, и успела схватить ее за руку.
– О, простите… мне так жаль… я не могу… – лепетала та.
Салли услышала в ее голосе страдание. Сидеть в холодном офисе и правда не стоит. Она взмахнула рукой, и уже через минуту они катили в кэбе через запруженные народом улицы к Салли домой.
Когда они сели в удобные кресла у камина, а рядом появились чайник, булочки и масло, и огромная, как тигр, и черная как уголь собака величаво улеглась на пестрый ковер у их ног, Изабель подняла вуаль. Повернувшись к Салли и более не скрываясь, она заплакала. Потом голод все-таки взял верх, и она набросилась на еду, а Салли поджаривала на огне разрезанные пополам булочки. Некоторое время обе девушки молчали.
Наконец Изабель откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
– Простите… – пробормотала она.
– За что же?
– Я предала его. Мне стыдно, мне так стыдно…
– Он успел скрыться. Благодаря вашей записке, он сейчас в безопасности. Вы же о Маккинноне говорите?
– Да. Я… я не знаю, кто вы, мисс Локхарт, но я доверилась вашему другу, Джиму… Мистеру Тейлору. Я думала, вы старше… К тому же финансовый консультант… Но мистер Тейлор сказал, вам будет интересно – вот я и пришла.
Горда, застенчива, напугана, смущена и разгневана – и все это сразу, подумала Салли.
– Не берите в голову, – отмахнулась она. – Я и правда финансовый консультант, но занимаюсь и многим другим. Особенно теперь. Да, я интересуюсь мистером Маккинноном. Просто расскажите мне все, что можете.
Изабель кивнула, высморкалась и села прямо, словно приняла какое-то важное решение.
– Я познакомилась с ним в Ньюкасле, – начала она. – Полтора года назад. Я тогда получала заказы от театральной костюмерши, должность у меня была совсем маленькой. Меня… просто никто не замечал. Не нужно было общаться с незнакомцами… а актеры и актрисы не такие жестокие, как обычные люди. Они, может, и подумают что-нибудь, но виду не подадут. К тому же они очень тщеславны, совсем как дети… и некоторых вещей совсем не замечают. Я была там так счастлива…
Он пришел в мастерскую и заказал особенный костюм. У фокусников много дополнительных карманов, спрятанных под фалдами фрака и в разных других местах. Как только я его увидела, я… Вы когда-нибудь любили, мисс Локхарт?
– Я… Значит, вы влюбились в него, мисс Мередит?
– Да. Навсегда. Я… пыталась сопротивляться. На что мне было надеяться? Но он… он поощрял меня. Мы несколько раз встречались. Он сказал, что я единственная на всем свете, с кем он может поговорить. Даже тогда он был в опасности. Ему приходилось все время менять адрес – враги постоянно его преследовали. И он не мог долго оставаться на одном месте…
– Что это были за враги?
– Он мне не говорил. Не хотел подвергать опасности. Думаю, он и сам что-то ко мне чувствовал… хотя бы чуть-чуть. Писал мне каждую неделю. Я сохранила все его письма. Они у меня с собой…
