Как во сне он встал, куда велел ему мистер Протероу, подал пластину Фредерику, убрал из кадра пальмовую ветвь, переставил бамбуковое кресло ближе к бассейну, подвинул и подпер белый экран, бросавший чуть больше отраженного света на затененную сторону ее лица… Все это время мысленно он страстно объяснялся с леди Мэри и с восторгом и блаженством слушал воображаемые ответы.
В этот миг Беллман ничего не значил. Кто он вообще такой? Это за него она выходит? Что за ерунда. Это невозможно. Только посмотрите, как она сидит рядом с ним, гордая, отстраненная, погруженная в грезы… как эти прекрасные, стройные пальцы смахивают волоконце мха с белоснежной юбки в воду… и на эту напряженную шею под темно-розовым ушком, там, под завитками локонов… Короче, Джим пропал. Пропал навек.
А вокруг него сеанс фотографирования шел своим чередом. Мистер Протероу нырял под покрывало камеры, менял пластину, выныривал; Фредерик подавал ему новую, забирал отснятую. Где-то на заднем плане маячил лорд Уитэм, потом он ушел. Чарльз смотрел на все с расслабленной непринужденностью землевладельца, любующегося, как работают его егеря. Они отсняли дюжину пластин, сделали и портрет одной леди Мэри (Джим возблагодарил небеса).
Когда работа была почти закончена, Фредерик наклонился к нему и прошептал:
– Осторожнее, Джим, ты слишком пялишься.
– О, черт, – простонал Джим и отвернулся, чтобы подать мистеру Протероу последнюю пластину.
Предполагалось, что на ней пара будет стоять на фоне классической статуи, но Чарльз предложил, чтобы леди Мэри села – это уравновесит композицию, – и мистер Протероу с ним согласился.
– Подайте-ка нам кресло, мистер Сандерс, – сказал Чарльз Фредерику, пока Джим помогал мистеру Протероу разворачивать треногу.
Фредерик принес бамбуковое кресло с другого края бассейна и поставил у изваяния богини.
Даже Джим, погруженный в мечты, заметил, что наступила тишина.
Очнувшись, он увидел, что Беллман поймал Фреда за руку и крепко держит, а тот смотрит на него с вежливым недоумением.
«Черт возьми, Фред, – подумал Джим. – Он же тебя сейчас расколет!»
– Скажите, – заговорил Беллман, и все вокруг, включая и мистера Протероу, замолчали, – это вы были на прошлой неделе у леди Харборо?
– Я, сэр? – вежливо переспросил Фредерик. – Помилуйте, сэр, нет.
– Вы выдавали себя за гостя! – в голосе Беллмана послышался металл.
– За гостя леди Харборо? О, нет, сэр, только не я. Кресло поставить этой стороной или той?
– На прошлой неделе, – продолжал Беллман громко, – некто, кем были если не вы, то уж точно ваш двойник, был в доме леди Харборо на благотворительном концерте. Тот человек подглядывал и шпионил за гостями и вел себя очень подозрительно. Спрашиваю снова: это были вы?
Не успел Фредерик ответить, как раздался голос леди Мэри.
– Вы забываете, что я тоже там была. Я видела человека, о котором вы говорите, и это точно не он.
– Если позволите высказать предположение, сэр, – застенчиво ввернул Фредерик, – возможно, вы видели там моего кузена Фредерика. Он частный детектив, и некоторые леди и джентльмены пользуются его услугами, когда речь идет об охране собственности.
И он моргнул с самым невинным видом.
– Гм-м, – протянул Беллман. – Что ж, хорошо. Но ваше сходство поистине поразительно.
И он отступил в сторону, чтобы сомнительная личность могла, наконец, поставить кресло.
Мистер Протероу расслабился: если бы Фреда вдруг раскрыли, он бы тут же лишился места в «Элиотт и Фрай». Они и так пошли на серьезный риск, и ради чего? Что за безрассудная затея!
Но если бы они сюда не проникли, Джим не увидел бы леди Мэри. Ах, она выглядела такой юной – лет шестнадцати, не больше. Что же творится у них в семье, если ей приходится выходить замуж за такого человека?
Джим пристально посмотрел на Беллмана, который стоял возле кресла и сверху вниз смотрел на свою невесту. В его тяжелом лице читалась угроза – но кому? Леди Мэри с мрачным, скучающим видом комкала платок, Беллман глыбой нависал над ней. Вот он положил руку ей на плечо, и она послушно вздохнула, взяла себя в руки и устремила твердый взгляд облачно-серых глаз прямо в объектив.
Снимок сделали, линзу вынули; команда начала собирать оборудование. Чарльз прогуливался по дорожке, непринужденно болтая с Беллманом – тут-то и настал момент, которого Джим ждал уже двадцать минут. Или целую вечность.
Фредерик и мистер Протероу возились с камерой и треногой. Леди Мэри стояла возле статуи, погрузившись в свои мысли. Одной рукой она опиралась на спинку кресла, другой рассеянно накручивала локон на палец; вот она подняла взгляд, увидела Джима – и ее взгляд просиял.
Он невольно шагнул к ней. Она быстро глянула через плечо, убедилась, что они одни, наклонилась – лишь несколько дюймов разделяли их лица. У него закружилась голова, он протянул руку…
– Это правда он? – тихо и быстро проговорила она. – Это он был у леди Харборо?
– Да, – хрипло прошептал Джим. – Сударыня, я…
– Он действительно детектив? Настоящий?
– Да. Что-то не так? Вы можете сейчас говорить?
– Прошу вас, – зашептала она. – Пожалуйста, помогите. Я не знаю, к кому обратиться. Я совершенно одна и должна бежать. Я не могу выйти за него…
– Слушайте, – зашептал Джим в ответ, пытаясь совладать с бешено колотящимся сердцем, – запомните вот что: меня зовут Джим Тейлор, я из «Гарланд и Локхарт» на Бёртон-стрит. Мы занимаемся вашим мистером Беллманом. Вокруг него творится что-то неладное. Мы поможем вам, обещаю. Приходите к нам как можно скорее, и мы…
– Вон тот стул, Тейлор, будьте любезны, – окликнул его мистер Протероу.
Джим подхватил кресло и улыбнулся леди Мэри. Призрак ответной улыбки скользнул по ее лицу и пропал, будто ветер пробежал по пшеничному полю. Она отвернулась.
Остальным Джим ничего не сказал. Нечего было говорить: он и сам толком не верил, что не спит и что вообще жив. Он бы чего доброго и запел, если бы сумел не расхохотаться или не заплакать горючими слезами, и все это сразу.
В тот же день, но несколько позже невысокий коренастый молодой человек барабанил кулаками в дверь одного респектабельного пансиона в Ламбете. Рядом с ним стоял еще один мужчина – судя по сломанному носу и ушам, похожим на цветную капусту, типичный вышибала. Джим сразу бы их узнал – это от них он спас Маккиннона в тот незабываемый вечер в мюзик-холле «Британия».
Когда дверь, наконец, отворилась (открыла им пожилая женщина в аккуратном переднике), оба ввалились внутрь и захлопнули ее за собой.
– Слушай внимательно, – начал молодой человек, ткнув набалдашником прочной трости женщине под подбородок. – Молодая женщина с родимым пятном на лице. Где она?
– Святые небеса, кто вы такие? – ахнула хозяйка. – Что вам нужно? Пустите мою руку! Да что вы творите?!
