— Ты же понимаешь, дорогой, — каждый раз словно оправдывалась Джудит, — что у женщин тоже есть определенные физиологические потребности, а вот возможностей их удовлетворить, не прослыв при этом шлюхой, у нас куда меньше.
Но однажды она приехала к нему на Маунт-стрит совсем по другой причине.
— Тебе, случайно, не звонила Джейн? У Кэмпбелла очередная бредовая идея, на которую не хватает денег.
Он не стал скрывать:
— Да, звонила. Но, в отличие от тебя, мне эта идея бредовой не кажется. Они хотят модернизировать свою фабрику и просят нас выступить поручителями по кредиту, который при таком условии банк готов им одобрить.
У Джейн и Грегори в Шотландии была небольшая кондитерская фабрика, которой Кэмбеллы владели уже не один десяток лет.
Джудит фыркнула:
— Им следовало подумать об этом раньше — до того, как они сократили рабочий день для своих работников на час и повысили им заработную плату на целый шиллинг. Вот эти деньги и пустили бы на новое оборудование. Ну, скажи, в чём я не права?
Он ответил вопросом на вопрос:
— Ты знаешь, сколько получают рабочие на нашем заводе?
Жена небрежно пожала плечами:
— Нет. Достаточно, что это знаешь ты. Если они соглашаются работать на таких условиях, значит, их всё устраивает. Да, отец рассказывал, что в прошлом году ты выступал с предложением о повышении зарплаты, но тебе хватило ума не настаивать на этом. Сейчас, когда идет война, у нашего завода появились такие возможности, о которых прежде мы не могли и мечтать. Так нужно пользоваться этим! А рабочие всегда будут чем-то недовольны. Будто бы ты не знаешь, кто мутит воду. На месте правительства я запретила бы профсоюзы.
— Давай оставим политику в стороне, — он не хотел с ней спорить. — В данном случае речь идет не только о рабочих, но и о твоей родной сестре. Они с Грегори пытаются поднять с колен его фамильную фабрику и уже достигли в этом немалых успехов. И что плохого в том, что они пытаются думать не только о себе, но и о людях, которые на них работают? Твой отец лишил Джейн и приданого, и наследства. Так почему бы тебе хоть немного ей не помочь?
Ему казалось это таким естественным, что он не понимал, что тут обсуждать. У завода была неплохая прибыль, по сравнению с которой сумма, о которой говорила Джейн, была смехотворной.
— Если бы отец рассуждал так, как ты или Джейн, он никогда не стал бы владельцем одного из крупнейших британских заводов, — Джудит усмехнулась и посмотрела на него почти с сожалением. — Впрочем, я давно уже поняла, что ты не умеешь мыслить в таких масштабах, как он. Есть уровень, выше которого ты подняться не в состоянии.
Он тоже усмехнулся. Он мог бы сказать, что прибыль его торговой компании за прошлый год оказалась на десять процентов больше, чем у завода, о котором она говорила с таким пиететом, и что новые магазины он уже открыл и в Париже, и в Амстердаме, и в Эдинбурге, но промолчал. Джудит всегда считала торговлю занятием низким и недостойным настоящих аристократов. Разубеждать ее он не собирался.
На следующий день он подал на развод и стал искать возможность добраться до Архангельска.
32. Признание
Несмотря на уверенность Кирилла в том, что белогвардейцы и союзники к весне сломят сопротивление Красной Армии, ничего подобного не произошло — они по-прежнему не смогли продвинуться дальше станции Обозерская на железной дороге и дальше Шенкурска на реке Вага. Письма брата утратили былую браваду и наполнились разочарованием. Победного марша по губернии не получилось, и Кирилл уже сожалел о своем решении записаться в добровольцы.
Дашутка в марте получила расчет и отправилась в родную деревню налаживать личную жизнь. В качестве свадебного подарка Шура выделила ей шерстяной отрез на платье, добыв его из тетушкиного комода — она решила, что Таисия Павловна уж точно не будет против — Дарья честно служила у них больше шести лет.
Отъезд девушки, которая за последнее время превратилась из горничной почти в подругу, сделал дом пустым. Теперь, когда Шура приходила из госпиталя, ее не встречал ни горячий самовар, ни теплая печь, и чтобы нагреть стылые комнаты, приходилось самой идти в сарай за дровами. Нет, она не считала себя белоручкой, но так уставала на работе, что сил на то, чтобы приготовить ужин, уже не оставалось. Часто она проваливалась в сон, едва добравшись до кровати, не сняв ни шаль, ни пальто.
Раненых в госпитале становилось всё больше и больше, и они уже лежали не только в палатах, но и в коридорах, и на лестницах. Многим из них врачи ничем не могли помочь — медикаментов не хватало.
В городе продолжались аресты, и поговаривали, что большевиков десятками, сотнями и даже тысячами бросают в тюрьмы, а то и расстреливают.
Прошел слух, что союзники намерены вывести свои войска из России в ближайшее время. Впрочем, в народе уже давно ходило недовольство иностранным присутствием, и потому отъезд интервентов даже офицерами и солдатами Белой Гвардии воспринимался как возможность привлечь на свою сторону местное население и перейти, наконец, в наступление.
Писем от тетушки по-прежнему не было. Из газет Шура знала, что Екатеринбург находился в руках белочехов, но поскольку новости из Сибири доходили до Архангельска с большой задержкой, даже в этом она не была уверена. Перестали приходить вести и от Кирилла. В том письме, что она получила от него в начале лета, он сообщил, что в войсках участились случаи дезертирства, несколько солдат из их полка перешли на сторону красных, а союзники начали отвод своих частей.
Эвакуацию союзников Шура видела и сама — американцы отплыли из Архангельска как раз в июне — на Двине вдоль набережной сразу стало меньше кораблей. В городе ждали, что и англичане вот-вот последуют их примеру.
— Ничего, сестричка! — подбадривал ее молоденький офицер Сергей Давыдов из пятой палаты, который каждый день встречал ее новыми, написанными за ночь стихами. — Нам без иностранцев еще сподручнее будет. Архангельск наконец-то снова станет русским. Признайтесь, ведь тошно было слышать на наших улицах английскую речь?
Шура не ответила ни «да», ни «нет». Ей трудно было разобраться в происходящем. Она хотела лишь, чтобы всё стало как раньше — чтобы закончилась война и в город вернулись близкие ей люди — брат и тетушка. Она хотела этого, но понимала — как прежде уже не будет. Никогда.
Она старалась приходить на работу без опозданий, чтобы до начала смены обновить список раненых, что лежали в закрепленных за ней палатах. Но однажды проспала и всю дорогу до госпиталя бежала без остановки.
— Шура, Шура! — окликнула ее старшая медицинская сестра Наталья Николаевна. — Тебя раненый из пятой спрашивает. Поторопись — он очень плох.
Сначала она подумала о Давыдове, но тут же вспомнила, что того выписали домой на долечивание еще накануне. Сердце бешено застучало — Кирилл! Все те недели, что прошли с последнего полученного письма, она думала только о нём.
