Она знала, что не забудет их никогда, но была довольна, что смогла так спокойно и разумно сказать об этом.
Кузнецов поклонился на расстоянии.
— Вы очень добры ко мне, Александра Сергеевна. Поверьте, я это ценю.
Тема была исчерпана, и они пару минут стояли в неловком молчании.
— Давайте я позову извозчика, чтобы отвезти вас домой. Вы выглядите усталой. К тому же, собирается дождь.
Она взглянула на небо и с изумлением заметила темные, грозовые тучи.
— Нет, благодарю вас, я пойду пешком.
Это не было простым упрямством. Она не хотела давать ему ни малейшего повода для продолжения знакомства.
Она сделала всего лишь несколько шагов, когда грянул гром и хлынул ливень. Она охнула, метнулась к ближайшему дереву, с ужасом заметив, как намокла книга. За считанные минуты насквозь промокло и платье. А когда небо надвое рассекла яркая вспышка молнии, Шура не удержалась — вскрикнула. Она боялась грозы.
Между плотно затянувшими небо тучами не было ни малейшего просвета. На тропинке мигом появились лужи.
Мысль об извозчике уже не казалась неприемлемой. Но разве найдешь экипаж в такой дождь?
— Александра Сергеевна, вот, возьмите, — Кузнецов набросил ей на плечи свой сюртук, оставшись в одной белоснежной рубашке.
Отказаться у нее уже не было сил. Стало чуточку теплее, но она продолжала дрожать.
— Позвольте мне предложить вам свой кров — пока не уляжется непогода. Мой дом совсем рядом, прямо на Набережной.
Она замотала головой. Даже страх перед грозой не заставил бы ее принять его предложение. Как можно незамужней девушке оказаться в доме неженатого мужчины?
— Вы замерзли, Александра Сергеевна, — настаивал он. — Гроза кончится не скоро. Вы промокли насквозь. Вы заболеете! Послушайте, я понимаю — ситуация весьма щекотливая. Но я только сопровожу вас до своего дома, где вы сможете обсохнуть, согреться, выпить горячего чаю. Сам же я отправлюсь в клуб. Я и минуты не пробуду с вами под одной крышей — если вас беспокоит именно это.
Но она не намерена была позволять ему себя уговорить.
— Благодарю, Андрей Николаевич, вы очень любезны, но я не могу воспользоваться вашим приглашением. Я сейчас же отправляюсь домой.
Он усмехнулся:
— Пешком? В грозу? В таком виде?
Она взглянула на свое платье и едва не расплакалась. Тонкая ткань намокла и неприлично облепила ее фигуру, а подол был выпачкан в грязи. Туфли были полны воды.
— Если вы откажетесь, я понесу вас на руках, — пригрозил Кузнецов. — Я не позволю вам простудиться.
Она испуганно кивнула.
— Хорошо, благодарю вас. Но, может быть, когда мы доберемся до вашего дома, ваш слуга попытается найти извозчика?
— Он приложит для этого все силы, — пообещал Кузнецов и протянул ей руку.
Осторожно поддерживая под локоток, он помогал ей идти по скользкой тропинке. И отстранился, когда они вышли на вымощенную булыжником мостовую.
До его дома они добрались и в самом деле быстро. Двухэтажный каменный особняк передними окнами смотрел прямо на реку. Впрочем, оценить его внешний вид Шура была не в состоянии.
— Прошу вас, проходите, — Кузнецов распахнул входную дверь раньше, чем на звук колокольчика выскочил лакей.
Шура переступила порог и с радостью ощутила тепло прихожей.
— Степан, принеси барышне плед, затопи печь в гостиной и организуй нам чаю. Да побыстрее!
Когда слуга испарился, Кузнецов добавил:
— Не волнуйтесь, Александра Сергеевна, я сам отправлюсь искать извозчика — как только пойму, что вы более ни в чём не нуждаетесь.
— Сами? — пролепетала она. — Нет-нет, зачем же? Вы тоже промокли и замерзли.
— Хорошо, — благодарно улыбнулся он в ответ на ее заботу, — я отправлю за извозчиком Степана, как только он принесет чай.
Он проводил ее в гостиную, где уже топилась облицованная изразцами печь. Кресла и диван обиты были светлым шелком, и Шура не решилась присесть на них в своей мокрой одежде.
— Александра Сергеевна, дорогая, не церемоньтесь! — Кузнецов едва не силком усадил ее в кресло.
Она всё еще дрожала. И даже горячий чай не сумел ее согреть.
Она встала, подошла к печи, приложила ладони к уже теплым плиткам.
— Укройтесь хотя бы пледом, — уже переодевшийся в сухое Кузнецов набросил шерстяную накидку ей на плечи. — Я предложил бы вам переодеться, но, боюсь, у меня в доме не найдется женской одежды.
Он стоял за ее спиной совсем близко. Она чувствовала приятный запах его парфюма, слышала его тяжелое дыхание.
История повторялась. Только теперь Шура уже не могла подозвать колокольчиком Дашу.
— Александра Сергеевна! Шура!
Он впервые назвал ее просто по имени, и она от неожиданности даже не возмутилась. Развернулась, прислонившись к печи спиной, взглянула на него изумленно.
— Я люблю вас, Шура! — выдохнул он. — Я знаю, я обещал не говорить более об этом, но, боюсь, не в состоянии сдержать свое слово.
А потом он обнял ее так стремительно, что она не успела ни уклониться, ни закричать. Она почувствовала его губы на своих губах.
15. Противостояние
Ее губы были мягкими и пахли клубникой. Он сам не понял, как решился на такую дерзость. Но на его месте мало кто смог бы устоять.
Шура была так трогательно-беззащитна, что ему не хотелось выпускать ее из своих объятий. Он видел страх в ее глазах, но надеялся, что сумеет растопить его своим теплом, своей любовью.
Он чувствовал, что не противен ей. Ее попытка оттолкнуть его вышла такой робкой, что невольно выдала ее любопытство. То любопытство, что свойственно любой юной, неиспорченной девушке, начитавшейся книжек о любви.
И это было восхитительно — целовать ее еще никем не целованные губы. Касаться ее светлых волос. Чувствовать, как взволнованно бьется ее сердце.
Его рука соскользнула к мелким пуговкам на ее мокром платье. Он представил, как расстегнет их все до одной. Его бросило в жар от одной только этой мысли. Это его-то, который женщин менял как перчатки!
— Не бойся, я не обижу тебя, — переход на «ты» стал для него естественным и логичным. — Ты вся дрожишь.
Шура, его Шура. Он уже почти не сомневался в этом. Он увезет ее в Лондон, и она никогда не пожалеет, что доверилась ему.
Он так размечтался, что пощечина стала шоком. Он даже не сразу понял, что произошло.
— Я надеюсь, Андрей Николаевич, что вы не настолько порочны, чтобы воспользоваться моей доверчивостью. Я пришла к вам в дом, поверив вашему слову. И я прошу вас его сдержать!
