— Мы понесли достаточно большие потери, мистер Гамильтон. Надо дать войскам передышку.
— Решать вам, не боитесь что взятие уже укрепленного города будет стоить нам еще дороже?
— Не боюсь, мистер Гамильтон. Если разведка не врёт, то да самой Гвадалахары нет крупных частей противника. Монтеррейский корпус последнее крупное боеспособное соединение на нашем пути. А дальше только гарнизон Мехико, учитывая возможность бунта, его не сдвинут с места до тех пор, пока мы не подойдём к городу.
— И что из этого следует?
— Нам не нужно экономить снаряды, мистер Гамильтон. Морелос может сколько угодно готовится к обороне это городка, но это бесполезно. Против нашей артиллерии нужна настоящая крепость, казематы с толстенными стенами и прочим. Ничего это нет. Он просто похоронит свой корпус в этом Эрмосильо.
— Хорошо, господин генерал, вы тут главный.
На следующее утро мы подтянули артиллерию и оборудовали для неё нормальные позиции. Подкрепления мексиканцев втянулись в покинутый мирными жителями Эрмосильо и тоже начали готовиться к обороне. А еще через день десятки стволов обрушили сотни снарядов на обреченный город.
Мексиканцы, надо отдать им должное быстро поняли свою ошибку и попытались не отступить, как можно было решить поначалу, а наоборот атаковать. Морелос правильно рассудил, что отступление сейчас очень быстро превратится в бегство.
Самоубийственная атака трёх пехотных бригад была отбита с огромными для них потерями. В отражении этой атаки впервые во всей красе себя показали наши митральезы. Они буквально выкашивали целые шеренги атакующих.
Кроме того, наши драгуны не сидели сложа руки, и предприняли рейд в результате которого они оседлали дорогу ведущую на восток из города, учитывая что и у них были митральезы, положение Монтеррейского корпуса стало безвыходным.
Морелос тоже это понял когда попытался прорваться на восток, что было уже жестом отчаяния. Ему это не удалось и двадцать пятого июня остатки его корпуса сдались. К нам в плен попало больше шести тысяч солдат и офицеров, многие из которых были ранены.
Как это ни странно, это замедлило продвижение нашей армии к Гвадалахаре, вернее это его полностью остановило почти на две недели. У нас оказалось не намного больше солдат, чем пленных, делать было нечего, пришлось организовывать лагерь для пленных. Только когда это было сделано, продвижение возобновилось.
Взятие Эрмосильо стало последним крупным сражением этой войны, у мексиканцев было еще достаточно войск чтобы сражаться, но не было самого главного: воли к продолжению сопротивления, правда, ход кампании показал что сопротивление бесполезно, разница в огневой мощи слишком велика.
Двадцатого августа наша армия подошла к Мехико. Штурмовать этот большой по современным меркам город мы не собирались, ровно, как и превращать его в развалины артиллерийским огнём.
Ничего из этого не понадобилось, потому что в городе вспыхнуло восстание роялистского подполья и в результате бывший дворец вице-короля, а ныне дворец республики был взят штурмом.
Наша армия вошла в город через два дня, притом по просьбе обеих враждующих сторон. Они так увлеченно резали друг друга, что в один прекрасный момент поняли, что сами уже не остановятся. В результате вчерашним захватчикам пришлось выполнять роль миротворцев.
* * *
У меня возникла проблема, что делать с Мексикой. Присоединять её к Калифорнии, как советовали мне некоторые, я не хотел, перекос в населении и территории слишком велик, мне неизбежно пришлось бы постоянно заниматься делами новых территорий и находиться в Мехико, фактически перенеся сюда свою столицу.
Это не приемлемо, у бывшей Новой Испании, а теперь Мексиканской республики был целый шлейф из нерешенных проблем, на этом фундаменте я точно не построю то, что мне нужно. Поэтому нужна фигура, которая устроит всех в Мехико и устроит меня. Я предлагал стать мексиканским королем маркизу де Кампо Аллегри, но мой тесть отказался. Не захотел слишком далеко уезжать от дочери и внуков.
В итоге я остановился на наиболее очевидной фигуре, а именно на губернаторе Лос-Анджелеса сеньоре Хосе де Итурригарае. Сейчас это была лучшая кандидатура.
Но сеньор Итурригарай плох нынче. В самом начале войны он перенес достаточно тяжелый инфаркт, а потом, еще один. Так что хоть он и въехал торжественно в Мехико и был встречен восторженными толпами народа, но все понимали, что это свадебный генерал.
А реальной властью был наделён двадцатисемилетний полковник нашей армии Агустин де Итурби́де. Тот самый офицер, который принёс нам весть о походе Морелоса на север.
У нас бывший роялист очень быстро пошёл в гору и вскоре возглавил сначала роту, потом батальон, а в итоге смешанный пехотный полк. Его солдаты очень неплохо себя показали в мексиканской кампании. К тому же он сын местного дворянина, а его отец Хоакин, достаточно влиятельная фигура в Мехико, и даже бегство сына из страны на нём особо не сказалось.
В итоге сеньор Хосе де Итурригарай был торжественно коронован и стал первым мексиканским королём Хосе первым, а полковник Агустин де Итурбиде получил должность первого министра.
Король выполнял чисто представительские функции, а вот первый министр реально управлял страной.
Временным военным министром Мексиканского королевства стал Семен Игнатов. Ему и синьору де Итурбиде предстояло решить непростую задачу: сформировать новую мексиканскую армию, которая будет достаточно мощной и при этом не будет оплотом реваншизма для сокрушенного нами "правительства трёх падре".
От которых, к слову уцелел только Морелос. Мигель Идальго и Мариано Мотаморос погибли во время восстания в Мехико. И новый мексиканский король, и его первый министр буквально требовали от меня прилюдно лишить Морелоса сана католического священника и казнить, но я отказался.
Этот человек, несмотря на свою моральную нечистоплотность и военные поражения которые он понёс от моей армии по прежнему оставался достаточно популярной фигурой в мексиканском политикуме, поэтому я решил забрать в Калифорнию.
Оба моих ставленника поняли это абсолютно правильно: в случае если они начнут дурить и задумают вести свою собственную игру, Морелос тут же окажется в Мексике, что было не нужно ни Хосе Первому, ни его первому министру, которому была обещана мексиканская корона после смерти бывшего вице-короля.
Естественно это станет возможно только при абсолютной лояльности Мексики и его лично ко мне и Калифорнии. Вторым условием стал экономический и социальный подъём Мексиканского королевства. Мне был нужен дружеский, но при этом сильный союзник.
Вопрос Юкатана мы с сеньором Итурбиде обсудили достаточно подробно и сошлись на мнении, что Мексика сможет его вернуть после окончания событий в Европе. Если там всё пойдёт как нужно, то мнение и желания Англии уже мало что будет стоить.
Мексиканская кампания завершилась абсолютным триумфом. Мы очень надолго, надеюсь, что навсегда решили проблему с недружественным соседом и могли сосредоточиться на подготовке к войне с Францией.
