Здание башни производило тягостное впечатление. Вершина ее исчезала в темноте, а основание казалось Самохину огромной слоновьей ногой. Вот поднимется она да как топнет… Глупость, конечно, но что не померещится посреди ночи.
Общую композицию он срисовал сразу. Парень стоял истуканом и, задрав голову, пялился на башню. А девчонка сидела прямо на земле рядом с крупным, очевидно, мужским телом. Очевидным для Самохина было и другое. Мужчина упал с большой высоты. И не просто упал, его сбросили. Значит, все-таки убийство, а не самоубийство или несчастный случай. Не то чтобы он очень удивился, но маленькая надежда после звонка айтишника все-таки тлела. Сейчас погасла. Убийство – никаких вариантов.
К айтишнику Самохин специально не подкрадывался, просто поступь у него была такая кошачья. Получилось, что подкрался, потому что при звуке его голоса парень вздрогнул, резко развернулся всем телом, словно готовился к нападению. Или готовился?
– Ну, я приехал, – сказал Самохин, шаря по карманам пиджака в поисках несуществующих сигарет. – Что случилось на сей раз?
Свидетели ему достались неразговорчивые, словно бы их готовность сотрудничать со следствием закончилась на телефонном звонке. Или это шок от пережитого? Самохин вгляделся в их бледные, напряженные лица. Ни один, ни вторая не производили впечатление слабаков и нюнь. Значит, есть надежда вывести их из ступора простыми и понятными любому человеку вопросами. Для начала можно уточнить, знакомы ли они с жертвой.
Оказалось, что знакомы. Более того, оказалось, что и сам Самохин знаком. Конечно, не лично, а заочно, по материалам дела. Оказалось, погибший – это тот самый парень, которого тринадцать лет назад с переломом основания черепа нашли в Свечной башне. Тогда все списали на несчастный случай, башня находилась в аварийном состоянии, лестница, стало быть, тоже была небезопасная. Мальчишка зачем-то сунулся в башню ночью, вот и поплатился за свою любознательность.
Теперь, спустя годы, он снова сунулся и снова поплатился. Только уже окончательно. Надо бы узнать, кто нашел его тогда. Отчего-то Самохин не удивился бы, если бы оказалось, что нашли его эти двое. Можно было спросить прямо сейчас, но он решил не форсировать события. Вместо этого он спросил, что они делали возле башни посреди ночи.
– Мы гуляли. – Кажется, ответить хотел айтишник, но Мирослава его опередила. И даже за руку его взяла, демонстрируя, как именно они гуляли. Ну ясное дело, за ручку под луной!
– Здесь? Посреди ночи? – Самохин не верил ни единому ее слову, но версию был готов выслушать. – Зачем, позвольте спросить?
– Мы гуляли с Артемом не здесь, а поблизости. – Мирослава махнула рукой в сторону той дорожки, по которой он сюда пришел. – Нам не спалось. Тревожно нам было, понимаете?
Самохин понимал. Кажется, он понимал даже больше, чем сам Артем.
– В усадьбе еще остались дети. Они напуганы и возбуждены.
– И вы вместо того, чтобы пересчитать их по головам, решили патрулировать территорию? – Он понимающе кивнул.
– По головам мы с Лизаветой Петровной их тоже пересчитали. Вечером. – Если у этих двоих раньше и не было слаженного плана, то вот он вырисовывался прямо на глазах. – А теперь как их пересчитать в темноте? Не станешь же зажигать свет. Правильно?
– Разумно. – Он снова кивнул. – И поэтому вы решили бдеть?
– Да. И мы, и… – Мирослава на мгновение замолчала, а потом решительно продолжила: – И Лёшатоже. Я разговаривала с ним вчера, он считал, что территорию нужно охранять.
– Охрана не справляется?
– Завтра… – Она глянула на часы, – то есть уже сегодня я свяжусь с ЧОПом. Мы вчера обсудили вопрос усиления безопасности с Всеволодом Мстиславовичем, а пока решили вот так…
Это было разумно и даже в какой-то мере логично, но Самохин все равно чувствовал в сказанном какой-то подвох.
– И почему башня? – спросил он, переводя взгляд на Артема. – Что скажете, господин Морозов?
– Потому что дверь оказалась открыта. – А они спелись, эти двое! Чудесная команда, слаженная.
– А дверь обычно закрыта?
– Дверь всегда закрыта! – Это снова Мирослава. – Все объекты, несущие повышенную опасность для воспитанников, либо закрыты, либо под видеонаблюдением.
– Что именно под видеонаблюдением? – Информация про имеющиеся в Горисветово камеры его весьма порадовала.
– Пока только бассейн. – Мирослава вдруг смутилась. – Внутри башни не было необходимости устанавливать видеонаблюдение. Мы ограничились только замком.
– И сегодня замка на двери не оказалось?
– Не оказалось…
– Вы его не искали?
– Как-то не подумали.
– Молодцы. И не нужно было. Тело тоже, надеюсь, не трогали?
– Трогали. – Она вздернула подбородок, а Артём Морозов обнял ее за плечи. Это был такой весьма характерный невербальный жест. Этот жест о многом говорил. Странно, что раньше Самохин не заподозрил между этими двумя ничего этакого. Может быть потому, что опрашивал их порознь?
– Я пыталась его…
– Я понял. – Он видел отвернутый край худи и бледную полоску живота. – Вы пытались проводить реанимационные мероприятия.
– Да.
– А как вы его нашли? Это место не просматривается от двери.
– Мы вошли в башню.
Вот и Артём заговорил. А руку с Мирославиного плеча не убрал. А до этого заботливо упаковал ее в свою байкерскую куртку. Интересное кино! Особенно если принимать во внимание официальную версию, согласно которой, женихом Мирославы Мирохиной является не кто иной, как единственный сын Всеволода Горисветова. Жених, выходит, один, а территорию барышня патрулирует с другим.
– И поднялись на смотровую площадку. – Кажется, она что-то такое заподозрила, потому что мягко, но решительно высвободилась из объятий Артема. Она вообще была весьма решительной девицей.
– Ваша была инициатива?
Можно было и не спрашивать. Вот такие Мирославы вечно суют свои любопытные носы куда не следует.
– Моя.
– И аварийная лестница вас не смутила?
– Я была не одна. – Она бросила взгляд на Артема.
– Понимаю, пустили мужчину вперед.
– Он сам пошел.
Еще бы он не пошел! У него на лице написано, что он нормальный. В том смысле нормальный, что, если уж дамочка решила творить сумасбродства, он ее в беде не бросит, на мины пойдет первым, предварительно набросив дамочке курточку на плечи, чтобы не замерзла. Собственно, еще лет двадцать назад Самохин и сам бы поступил точно так же. Это сейчас он заматерел и поумнел, а молодость прощает многое.
– И что там наверху? – спросил он и задрал голову кверху.
– Там какая-то… клетка, – сказал Артем. – Клетка наподобие птичьей, только большая. И на дне у нее какая-то… – Он замолчал, подбирая нужное слово, но, наверное, так и не подобрал, потому что сказал: – Какая-то жирная хрень.
