Снова светочи. Да что ж это за ерунда такая?!
Наверное, она спросила это вслух, потому что Лёха ответил:
– Она их собирала. Сначала, когда они были детьми, потом, когда они становились светочами. И теперь они с ней.
– Зачем они ей? – Не было у нее никаких сил вникать в этот сюр! Ей бы отловить нарушителя и спустить на землю, пока тот не свернул себе шею.
– Чтобы светить. – Лёха снова затормозил, уперся пятками в землю. Сдвинь его такого! – Ей темно, а они светят. И кормят… И с ними можно играть… В прятки… Наверное…
– Ясно! Леша, отпусти мою руку! Я только посмотрю, и мы сразу уйдем.
Он не отпустил. Он с трудом двинулся с места, снова превратился в тяжкий, неповоротливый буксир. Мирослава доволокла его до самой башни, до массивной дубовой двери. Доволокла и замерла, как в копанная. На двери висел замок. Он был хоть и ржавый, но весьма солидный. Она подергала его туда-сюда, проверяя на прочность, потом попросила подергать Лёху. Тот выполнил ее просьбу с некоторой опаской. Даже в его ручищах замок остался невредим, а это означало только одно – никто не мог попасть на смотровую площадку, потому что не было другого входа в Свечную башню! Тогда что же они видели?
– Что за чертовщина?! – Мирослава брякнула замком о дверь. – Дурдом какой-то!
– Ты посмотрела, а теперь пойдем, Мира!
На сей раз уже Лёха тащил ее за собой на буксире. Он тащил, а она упиралась и все время оглядывалась, задирала голову, чтобы рассмотреть хоть что-то. Ничего! Примерещилось! Показалось! Пора начинать пить таблетки, чтобы не мерещилось и не казалось! Чтобы никто не тянулся из темноты! Чтобы свести к минимуму риск вздыбливания и зомбовения! Вот так!
Лёха снизил скорость только тогда, когда они были уже на приличном расстоянии от башни. Остановился, тяжко выдохнул. Мирослава тоже выдохнула. Когда-то ее учили, что страх и боль можно «продышать». Вот она и дышала. Только что-то не особо помогало. Сердце колотилось, поджилки тряслись. Хорошо хоть волосы больше не пытались вздыбиться.
– Мы ей не интересны, но она злится, – заговорил вдруг Лёха.
– Кому? Кто?
– Хозяйка свечей. Мы были ей нужны, пока были детьми, а сейчас мешаем, путаемся под ногами.
– А зачем мы ей были нужны детьми? – Наверное, ей удалось-таки «продышать» страх, потому что теперь она начала наконец ощущать холод и сырость сентябрьской ночи.
– Сначала чтобы с нами играть.
– А потом?
– А потом, чтобы превратить в светочей. Из взрослого светоч не сделаешь. – Он взъерошил свои волосы, потом добавил: – Наверное.
– Откуда ты все это знаешь?
– Я не знаю, я вспоминаю, Мира. А ты разве не вспоминаешь?
Она покачала головой. Ничего она не вспоминает! Даже то, что и нелишним было бы вспомнить! Вот такая засада! А Лёху нужно обязательно показать хорошему неврологу. Может быть, как-то можно подлечить его головные боли? Вот он снова морщится и трет затылок, то место с вмятиной… Решено! Она так и сделает! В Чернокаменске им ловить нечего, поедут сразу в Пермь! Лехе нужен невролог, а ей – психолог. Если не психиатр…
Мирослава дождалась, пока дыхание выровняется, а потом решительно сказала:
– Пойдем! – И взяла Лёху за руку, чтобы не убежал, словно он был одним из ее воспитанников. – Ты где живешь?
А ведь и в самом деле, где он сейчас живет? Почему бродит ночью по территории, а не спит в своей кровати?
– Я там же, где и раньше, в сторожке. – Он неопределенно махнул рукой, а потом спросил: – А ты?
– А я там. – Мирослава кивнула в сторону главного здания. – Давай я тебя провожу!
– Нет! – Лёха помотал головой. – Еще чего! Ты девочка, я мальчик. Я должен провожать. А потом я побегу. Я очень быстро бегаю. – Он улыбнулся, будто вспомнил что-то очень приятное.
– Я помню, Леша. – Мирослава тоже улыбнулась. – Ты и меня научил.
Как, оказывается, хорошо, когда можно вспомнить. Пусть такую вот мелочь, но все же! Словно бы все ее детство без ее ведома запихнули в комнату ментального хлама, а теперь разрешили приоткрыть дверцу.
Они шли по дорожке, держась за руки. Уже никто никого не тащил на буксире, они просто шли. Как в далеком детстве. Наверняка, они именно так и ходили. Если бы еще ноги не мерзли, было бы почти нормально. Прогулка со старым другом… Но ноги мерзли, и в памяти все время крутились Лехины слова про Хозяйку свечей, светочей и прятки. Вот этого ей вспоминать категорически не хотелось.
До крыльца черного хода оставалось всего пару метров, когда на дорожку из темноты выступил человек. Мирослава шарахнулась в сторону и, если бы не Лёха, который крепко держал ее за руку, непременно свалилась бы в кусты пузыреплодника. А так ничего, устояла.
– А что это у вас тут такое? – Голос у человека был насмешливый, озадаченный и одновременно раздраженный. – Зая, что ты вытворяешь?
И голоса, и слабого света луны хватило, чтобы она узнала Славика. Он стоял, засунув руки в карманы брюк и раскачиваясь на пятках.
– И кто это с тобой? Убогий, ты ли это?! – Он подался вперед, сделал несколько шагов к Лехе.
Они были почти одного роста, Лёха даже крупнее и массивнее, но он вдруг весь сжался, втянул голову в плечи, попятился. Это была совершенно определенная, недвусмысленная реакция. Для того, чтобы ее распознать, не нужно было полжизни ходить на приемы к психологу. Лёха боялся. И боялся он Славика!
– И что ты делаешь с моей девушкой? – Славик поморщился, перевел взгляд с Лёхи на Мирославины ноги. – Зая, ты почему босая? Что тут вообще творится?
– Ничего. – Она устала и была зла. Еще с вечера она решила, что не откроет Славику дверь, если он придет. Он все равно пришел, и она оказалась с ним по одну сторону двери. – Я гуляла.
– Ты гуляла? Босая?! С этим ублюдочным?! – С каждым сказанным словом голос Славика делался все выше, все недоуменнее, а в сердце Мирославы росла и набирала силы злость.
– Не говори так, – просипела она.
– А что такое? – Теперь он нависал над ней, смотрел сверху вниз. Он нависал, а Лёха топтался за ее спиной, боялся. – Что я не так сказал, зая? Он не нравился мне, еще когда был нормальным. Так почему он должен нравиться мне сейчас, когда у него кукуха поехала?
– Потому что он мой друг. – Мирослава взяла Лёху за руку, успокаивающе сжала. – Потому что ты не имеешь права, Славик!
– Я не имею права? Зая, позволь тебе кое-что объяснить. – Он продолжал улыбаться, но взгляд его был холоден, лунный свет отражался от его глаз, словно от замерзшей лужи. Мирослава поежилась, но отступать не стала. Еще чего!
– Что ты хочешь нам объяснить, Славик? – спросила она очень тихо, специально, чтобы голос снова не сорвался на беспомощное сипение.
– Тебе. Я хочу кое-что объяснить тебе, зая! – Славик взял ее за другую руку, потянул к себе. – А ты пошел вон! Иди, чтобы я тебя больше не видел!
