– Нормально.
– В том-то и дело. Спим. Просто лежим и болтаем.
– Валяемся.
– Да. Едим.
– Это у нас вообще нормально получается.
– Да. Но это в свободное время. А в остальное… занятия.
– Какие занятия?
– Которые по три раза в день. Которые сейчас были. После полдника.
– Блин, название огонь ты придумала. То есть мы как бы в детском садике сейчас залипли?
– Да. Только в таком… Для взрослых.
– Паша с Викой по-любому тоже в садик сейчас вписались! Паша летает просто.
– Вот. А мама светится, как гирлянда. И видит, что я тоже свечусь.
– Значит, у нее тоже целыми днями сплошные занятия.
– Молчи, молчи, молчи! Мы с мамой и так друг друга стесняемся.
– Так а чтобы не стесняться, переезжай ко мне совсем. Чего сиськи-то мять.
– Мама обидится.
– Я с ней договорюсь.
– Поедем завтра к ней вместе?
– Съездим. Не вопрос.
– Немного отдохнем от занятий.
– Такая же была эмоция. Всего в меру. И как раз это…
– Да. Нагуляем аппетит. Для занятий. Кстати, про полдник…
– По моим ощущениям, полдник был в прошлой жизни.
– Да… Кажется, даже я уже належала себе аппетит.
– А потому что… Чувствуешь?
– Что?
– Уточка дошла.
– Куда?!
– До правильного состояния.
– А почему мы еще лежим? Пошли на кухню.
– Не вопрос. Погнали.
66
Неземные торговцы с предгорий Памира в ларьке у метро «Бауманская», где я купил, наверное, тридцать три килограмма райского винограда, который был на вкус как сотовый мед, как розовое масло, как девичья шея, как сама любовь, – который я купил и сожрал в одного, ибо поделиться мне было не с кем, – ушли.
Просто однажды ночью закрыли ларек и, не взяв ничего, ибо брать было нечего, ушли – то ли в пыльный морозный Памир, то ли спустились в метро, то ли просто чуть приподнялись на цыпочках, забрались на свою крышу мира и растаяли в воздухе – какая теперь разница.
И не осталось от них ничего, ибо ничего у них не было, кроме райского винограда, а теперь и того нет. Ни лозинки, ни косточки, ни меня самого не осталось. И пошел я домой, от ларька, в темноту, то ли к «Бауманской», то ли просто. Моя жизнь теперь стала горька, и я тоже поднялся на воздух.
Вот как слизываешь соль за розовым ушком, или отламываешь медовые шестигранники, или умеешь летать, или знаешь, что не умрешь – только все это сразу – так у меня было с этим виноградом, и больше уже не будет. Теперь только хрящи вместо ушка, восковые ожевки вместо геометрии золота да сиреневый жмых.
Напишу небольшой монолог в память о вас. Сколочу сцену из обломков ларька у метро. Угольком начертаю афишу. Плату с прохожих возьму виноградом, онлайн-переводом, кивками, слезами, улыбками – все без комиссии.
