– Не нужно никого осуждать. Ведь вечером никогда не знаешь, кто осудит тебя с утра…
– Абсолютно точно, Анечка.
– Про ютуб ты еще хотела рассказать.
– Да, Мария. В общем, я просто болтала на камеру о том, что волнует меня. О том, почему сегодня о детях задумываются все позже. И в 30 мы еще сомневаемся: не рано ли рожать?
– Я задумалась в 18, и до сих пор думаю: не рано ли…
– Анна, ты не задумывалась. Ты просто родила спонтанно, для себя. У Насти другая ситуация.
– Вот! «Спонтанно» – очень важное слово. Девушкам сегодня так не хватает спонтанности!
– Меня спонтанность преследует с самого рождения…
– Вот. А мне ее не хватало. И на примере своего ютуб-канала я поняла ее прелесть и пользу. Я просто разговаривала о том, что интересно мне. И постепенно это стало интересно другим. В том числе в коммерческом смысле. Раньше я презрительно называла эту сторону жизни…
– Прекрасную сторону.
– Да, безусловно, Мария! Называла ее – «финансовая проза». А теперь я могу с уверенностью сказать, что деньги за рекламные интеграции в ютубе, особенно хорошие деньги – это настоящая поэзия.
– Поэзия разлита повсюду, даже в рекламных интеграциях…
– Абсолютно, Анечка. И раз уж у нас получается такой откровенный выпуск… Сегодня я счастливая беременяшка, которая зарабатывает на том, что высмеивает других счастливых беременяшек. Ох, представляю, сколько хейта в комментариях на меня за это выльется!
– Хейт разлит повсюду, особенно в комментариях…
– Абсолютно, Анечка. Ты сегодня словно снимаешь у меня с языка лучшие формулировки.
– Язык не способен передать сегодня то, что случится с нами завтра…
– Абсолютно, Анечка, абсолютно. Ну, все, прекращаю болтать о себе. Давайте развернем наше интервью в правильную сторону. Давайте наконец о вас. Анечка, я смотрела твой инстаграм. Сначала ты выстраивала образ той самой инстамамы. Причем сильной и независимой мамы – насколько я знаю, ты одна воспитываешь свою дочку?
– С самого ее рождения.
– Вот. Я восхищаюсь тобой. Но потом ты отказалась от этого образа. Почему?
– Начну издалека…
– Но только не как обычно издалека!
– Мария, не лезь со своей прозой!
– Да пожалуйста. Только мы тут уснем тебя слушать.
– Нет, Маша! На моем канале мы даем слово всем девушкам, женщинам, которым есть что сказать.
– Этой девушке… женщине, всегда есть что сказать.
– И скажу! Когда-то я начинала свое неспешное утро с чашечки имбирно-пряного чая. И в моей голове кружились, словно опавшие листья в сентябрьском сквере, такие же имбирно-пряные мысли. Я старалась пробовать на вкус, прижимая к небу…
– К нЁбу, деревня.
– Мария, уйди со своей прозой! Прижимая к нЁбу… каждый миг и глоточек своей жизни. Укутавшись в объемный палантин, я понимала: это – сей-часть-е. И оно может больше не повториться. Потому что там, где кончается утро. Вскоре снова может наступить ночь…
– Слушай, ты пластинку, может, сменишь уже?!
– Подожди, Маша… Анечка так здорово говорит – как я бы хотела, но не могу!
– Вот видишь, Маша! Что ты себя по лбу хлопаешь, как на стикере. Настя филолог и понимает все про слова! И меня тоже слова преследуют с самого рождения…
– Девочки, вы такая прекрасная пара. Вот бы с вами подумать над какой-то совместной рубрикой на моем канале. Или, может быть, целое отдельное шоу… В вас такая драматургия, такой конфликт. И при этом столько обаяния, милоты.
– Драматургия, милота разлита буквально во всем…
– Абсолютно, Анечка, абсолютно!
– Настя, а сколько у тебя сейчас в среднем интеграция стоит?
– Маша, можем поговорить об этом после выпуска, не на камеру.
– Забились.
– Давайте все-таки вернемся к изначальной нашей теме! Я уж забыла, какая она…
– Инстамамы, дебильные имена, Злата и Евлампий.
– Спасибо, Маша.
– Очень красивые имена…
– Абсолютно, Анечка, аб… То есть нет, я так не думаю. Но многим нравится! Что, по-вашему, побуждает некоторых мам давать своим детям такие… не совсем обычные имена?
– Я думаю, имя преследует человека с самого рождения…
55
Сестра, где я? В больнице? Я Соболь Владислав Эдуардович, 1967 года рождения. Мою жену зовут Соболь Элеонора Владленовна. Она 1976 года. Забавная симметрия, правда, сестра? Вы Катя? Или Наташа… Нашу с Элей дочку зовут Катя. Или Наташа. Сестра, я вас слышу. Вы мне нравитесь. Вы могли бы стать моей 50-й, Катя. Или Наташа? Нет, Наташа была 49-й…
Дотянуть бы до 55-ти. А мой главный, последний фильм, с Наташей, оказался 50-м. Как там сказал Рене Клер? «Кино готово, осталось его снять». Наташа была готова, оставалось ее снять. Я и снял, во всех возможных смыслах и ракурсах, да не успел закончить. Первая сборка пусть будет последней. Что ж, зато уже не испорчу дальнейшими доработками. Пусть это кино просто крутится крутится крутится у меня в голове.
Сестра сказала, что Элю и Катю не пустят ко мне. После этой сестры у меня крутится крутится крутится в голове этот свист из сцены с одноглазой дьявольской медсестрой в Kill Bill. Снять бы с нее белый чулочек, поиграть с ее розовой ножкой. Сделать бы ее 51-й. Как это ни странно, такого расхожего образа, как медсестра, у меня еще не было.
Почему не пускают Элю и Катю? Я же не умираю! Я же в порядке. Общей очереди?! Сестра, я требую отдельную палату. Мне нужна отдельная жена. Мне нужна отдельная дочь. Сестра, мне нужна отдельная одноглазая сестра. Мне нужно 50 сестер, таких, как ты, Калифорнийская Горная Змея. Я устрою из вас гарем и каждой выкрашу ягодицы зеленой краской. В отдельной палате номер шесть. Что будет, если выкрасить змею зеленой краской? она сама себя укусит за хвост… Мне нужна отдельная, своя семья! Почему они всегда были отдельно от меня…
Почему не пускают Элю и Катю??!! Как просто и страшно тогда сказала Эля: давай спать в разных комнатах. В отдельных палатах. Катя маленькая, Катя дышит, Катя плачет, Катя хочет есть, розовый сверток, оброненная и облизанная розовая пустышка. Хорошо, хорошо, Катя маленькая, Катя хочет есть, Эля кормит Катю, я все понимаю. Но Катя поела, выросла и уехала, так почему мы до сих пор спим в разных комнатах??!! Я облизал и выплюнул много розовых сладких пустышек. Но Элю не смог даже поцеловать перед сном по-человечески ни разу.
Почему не пускают Элю и Катю??!! Знаете, сестра, у нас прекрасная, образцовая семья. Сестра, не свистите так, я не могу сосредоточиться на нашей семье. У меня жар от ваших бело-розовых ножек и все крутится крутится крутится в голове ваш свист. «У меня жар» – что за литературщина. Что за клише. У меня температура, сестра. Сбейте мне температуру, сестра. Сестра, снимите с меня корону. Я сбил корону со стольких разных и розовых. А теперь корона сбила меня с ног. Сестра, дайте мне карандаш и общую тетрадь. Нет, отдельную тетрадь! Мне есть что сказать Эле и Кате. Сестра, дайте мне свой айфон, я позвоню Эле и Кате почему не пускают Элю и Катю?! А вдруг я умру?! Взять айфон, пожалуй, и произнести небольшую речь.
