— Где, блять, черти Чабаша носят, — выругался я.
— Здесь я, — отозвался он, заставив вздрогнуть от неожиданности.
Обернулся — сидит, ноги вольготно раскинув, крутит в руках неприкуренную сигарету. Полное впечатление — на какой-нибудь элитной вечеринке в крутом ночном клубе. А мы, на минуточку, на заброшенном заводе, по которому нас гоняет сумасшедший с автоматом. Чабаш решил меня добить и закурил.
— Ты ебнулся? — ласково спросил я.
— Да ты так шумел по дороге, что вся округа знает, где мы прячемся, и смысла таиться уже никакого.
— Бля…
— Мальчики, не ссорьтесь, — сказала Лиза вдруг и с рук моих слезла, уселась прямо на пол.
Я рядом с ней. Тоже закурил, и правда, какой смысл. Сидим. Думаю напряжённо, как вырваться из этой ловушки, а главное, женщину свою вытащить. Где-то наверху гремит Вяземский и достать его никакой возможности, если только в молоко палить, в надежде на чудо.
— Лика? — спросил Чабаш.
Я головой только покачал, он понял все сразу.
— Что-то давно он в громкоговоритель не орал, — заметил я.
Докурил, Лизу пересадил к себе на колени, чтобы задницу не морозила. Она все ещё пиздец горячая, но дышит легче, надеюсь лучше ей стало.
— Наверное, что-то готовит, — задумчиво сказала Лиза.
Что-то громко загрохотало металлом о металл, а потом характер звуков изменился. Задорно заплескалось, потекло на пол, зашумело капелью, запахло характерно.
— Вот черт, — выругался я.
— Поганец, — восхитился Чабаш. — Я когда ту сделку готовил, с твоей подставой, и хотел через Вяземского весь ваш район под себя подмять, вовсе не предполагал, что у гаденыша столько воображения.
Пахло бензином. Я позволил себе на мгновение глаза закрыть. Картина такая — мы сидим в безопасном закутке, который объединяет цепочку цехов. Мы вне зоны обстрела, а спускаться Вяземскому страшно. Но выхода у нас нет. Те самые направо — налево, через которые мы пришли, в зоне обстрела. Он нас просто поджарит сейчас и все.
— Так это ты все затеял? — шёпотом спросила у него Лиза. — С самого начала?
— Милая, — улыбнулся Чабаш и потрепал её по волосам. — Какая разница теперь? Считай, что я просто исповедался перед смертью.
Лиза испуганно вскрикнула, придурок блядь. Я зубы сжал. Думай, Имран, думай, он скоро все тут обольет а потом просто чиркнет спичкой и пойдёт забирать себе нашу дочь.
— Раздевайся, — тихо приказал я Лизе.
— Что? — не поняла она.
Я, не дожидаясь её действий, сам стянул и свое пальто, и платье свадебное, такое роскошное ещё недавно. Загородил её своим телом, чтобы Чабаш не смотрел, и оставил её только в трусах и обрывках сорочки. Затем сверху снова пальто надел и застегнул на все пуговицы, холодно, но потерпит.
— А я то уж было думал, что ты напоследок решил приникнуть к женским прелестям, — хмыкнул Чабаш. — Пожалел, что попкорн не захватил.
Я бы нашёл что ему сказать, но не время. Сейчас все зависит от него. Повернулся к Чабашу.
— Ты все это заварил. Ты. И ту мою подставу с первой партией. И бизнес мой забрал. И завод Лизы, но тут то похер, все равно сгорит.
— Ну, я, — лениво согласился он. — И что?
— Из-за тебя мы на этом заводе и сейчас сдохнем. Мне на тебя насрать, и на себя тоже. Но Лиза умрёт с нами. Наша дочь сиротой останется и Вяземский над ней опеку оформит, дядюшка хренов. Не находишь, что ты мне должен, как земля колхозу?
— И?
Я по сторонам посмотрел. Темно, бля, железок каких-то куча. Нашёл подходящий кусок широкой трубы полой, достаточно лёгкой, чтобы нести и не длинной. Напялил сверху платье свадебное. Получилось мало на человека похоже, да. Но здесь темно, и даже если у Вяземского есть очки ночного видения, его можно запутать, он высоко, а побежим мы оба.
— Ты возьмёшь трубу в платье. Я Лизу. На руки. Бежим оба. Сразу, резко, в разные стороны. Этому уроду не разорваться. У кого-то есть шанс.
— Тебе значит бабу, а мне бревно, — задумчиво ответил он. — И что мне за это будет?
— Шанс выжить, — жёстко ответил я. — Чистая совесть.
— Чистая, блядь, — сплюнул Чабаш, встал и потянулся.
А потом, трубу подхватил. Остатки платья послушно и красиво даже распушились, и вместе со своей железной бабой Чабаш сделал пару вальсирующих движений. Абсурдно да, но Лиза даже хихикнула истерично.
— Бери свое сокровище, — кивнул вдруг он. — И на раз, два, три…
Лизка после родов совсем исхудала, кормить и кормить её. Лёгкая. Труба у Чабаша тяжелее поди. Рванули одновременно и в разные стороны. Вяземский не ожидал, потерял секунд пятнадцать. Потом полоснул очередью за нами. Не попал, только рикошетом по стенам застучало. Затем снова, ногу полоснуло болью, но я зубы только сильнее стиснул, Лиза дышит тяжело, шею мою руками стискивает.
Загрохотало выстрелами в другую сторону — Чабаша пытается достать. Нырнул в длинный коридор, здесь тоже наверху ебаные переходы, но Вяземскому придётся выбирать за мной бежать или Чабашем. Побежал за ним. Полохнуло огнём сзади, урод, поджёг-таки.
К концу забега в ботинке чавкало от крови, а нога горела от боли. Похер. На улицу вырвался, солнце ослепило с непривычки. Забежал за машину, Лизу на землю опустил, пытаюсь отдышаться.
— Чабаш, — шепчет она. — Чабаш где?!
Ползёт на четвереньках из-за машины, чтобы выглянуть, я за ногу поймал, она, блять, брыкается ещё. Выглянул тоже и стал свидетелем эпичного зрелища. Цех горит. Клубы чёрного дыма валят, языки оранжевого пламени. И Чабаш, блять, бежит, платье свадебное развевается. Мне на него насрать было, честно, а тут даже запереживал, успеет или нет. Не успеет. Громыхнуло далёким уже выстрелом, но удачным. Чабаш рухнул, невесту свою выронил, она гулко об бетон треснулась.
— Сука, — снова выругался я.
Оценил происходящее — пулей меня больше не достанут, дым закрыл видимость. Встал, прихрамывая пошёл за Чабашем, за ногу, не особо церемонясь, притащил к машине.
— Миленький, — запричитала Лиза. — Хоть ты не умирай, пожалуйста.
Чабаш картинно застонал и руки раскинул. А потом под нашими непонимающими взглядами пальто расстегнул, и откуда-то из подмышки вытащил скомканную пулю, отбросил её в сторону.
— Бронежилеты на стрелки носить надо, — вздохнул он. — молодёжь.
Я посмотрел — вроде умирать не собирается он, Лиза под присмотром. Нога вроде терпит, потом ею займусь. От платья оторвал кусок, лицо замотал как следует. Лиза сразу поняла, что я сделать собрался.
— Не пущу, — жёстко сказала она.
— Эта падаль сегодня сдохнуть должна.
Чабаш объяснил, как попасть на верхние переходы. Оказалось — с улицы. Я поднялся, дверь толкнул. Они железные, крепкие вроде на вид, но под ногами гремят, пошатываются. Цеха неравномерно горят, где один бетон был, бензин уже выгорел, а вот где станки рабочие были, полыхают резво. Я иду, думаю Вяземский сейчас через второй выход пробраться пытается, а там очень жарко сейчас.
