– Анна! Ты где?..
– Матвей снял нам квартиру, мама, – говорю я, – мы больше не живем в гараже…
– Скажи мне адрес, – в привычной манере требует она, – мне нужно знать…
– Зачем?..
– Хочу знать, где автослесарь прячет мою дочь!
– Мы не прячемся мам, правда… У меня все хорошо…
– Хорошо?.. – усмехается ее голос, – а ты о нас подумала? О своих родителях? В какое ты нас ставишь положение?..
– В какое же?..
– Я сказала знакомым, что отправила тебя на все лето отдыхать заграницу, а мне звонят и говорят, что видели тебя в городе одетую, как оборванку!
– Так может, не стоит врать людям?..
– И что ты прикажешь мне им говорить? Что моя единственная дочь спуталась с бомжом?!
В носу начинает щипать…
Я устала… Устала отбиваться от ее нападок, устала с пеной у рта доказывать, что мой мужчина достоин уважения… устала биться головой о стену, надеясь, что время, проведенное в разлуке со мной, смягчит ее…
– Мама… я беременна…
В трубке повисает тишина. Я отчетливо слышу биение моего сердца.
– Срок?..
– Девять недель.
– Почему до сих пор не сделала аборт?
Мама не кричит и не истерит. Ее голос звучит по–деловому ровно, как у профессионала, перед которым поставлена очередная задача.
– Аборта не будет, – так же спокойно отвечаю я.
– Так… – тихо вздыхает она, – ты встала на учет?
– Да.
– Где?
– Я не скажу…
– Я сама узнаю.
– Зачем, мам? Я все равно его рожу…
Ответом мне становятся короткие гудки. Мама бросает трубку…
Я так и не сказала ей, что выхожу замуж. Не смогла.
– Можете обменяться кольцами… У вас есть кольца? – спрашивает регистратор Загса, женщина неопределенных лет в бордовом, в пол, платье.
Матвей молча кивает и достает из заднего кармана джинсов два кольца. Напряженно глядя в глаза, надевает на мой палец тонкий золотой ободок.
Я тихо улыбаюсь. Пока не могу разобрать того, что чувствую. В голове не укладывается, что я теперь его жена.
Так просто. Две подписи, и я уже Соболева Анна Алексеевна.
Нас расписали через неделю после того, как мы подали заявление и приложили к нему справку о беременности. Я думала, это займет больше времени, думала, успею подготовиться, хотела платье новое и туфли, букет красивый…
А пойти пришлось в молочного цвета костюме, состоящего из узкой юбки и жакета и бежевых закрытых туфлях.
Хорошо, что за пару дней до регистрации Наталья привезла мне мои вещи. Позвонила накануне и рассказала, что папа, тайком от мамы, выписал с ее телефона мой номер и велел ей собрать мою одежду, личные вещи, ноутбук и даже драгоценности.
Поступок папы ошарашил. Не ожидала от него такой заботы. Думала, он вообще не заметил моего исчезновения.
Тем же вечером позвонила ему, чтобы поблагодарить.
Мы коротко целуемся и спешим на выход. У двери с той стороны уже топчется следующая пара. Они, в отличие от нас, пришли с толпой родственников и друзей, часть которых, судя по алкогольному амбре, уже начала праздновать.
Мы никого приглашать не стали. Я даже не знаю, сообщил ли Матвей сестре и друзьям. А мне и хвастаться некому было. Родители не знают, и Наталье рассказывать не стала.
Матвей усаживает меня на пассажирское сидение и, обойдя джип впереди, садится за руль.
– Аня…
Его голос тонет в оглушающем звуке клаксонов подъехавшего свадебного кортежа. Он тихо выругивается под нос и, заведя машину, выезжает со стоянки.
Погода портится. Еще утром светило яркое солнце, а сейчас подул ветер, небо заволокло тяжелыми тучами, и начал накрапывать дождь.
– Хорошая примета…
– Что?.. – переспрашивает Матвей.
– Дождь в день свадьбы – хорошая примета… к финансовому благополучию…
Помню, так Наталья сказала, когда мы с родителями поехали на свадьбу к дочери прокурора и попали под ливень. Хотя, там и без примет все понятно было…
– Аня… – Матвей хмурится, отчего лоб разрезают продольные морщинки, – нужно немного потерпеть… все будет, я обещаю…
– Я знаю…
– Не перебивай. Я в лепешку расшибусь, но верну тебе все, от чего ты ради меня отказалась… и даже больше… Клянусь! Когда–нибудь твоя мать будет гордится мной!
Услышав эти слова, я окончательно расклеиваюсь. Моя выдержка трещит по швам. Зачем он это говорит?! Зачем оправдывается за мой выбор?!
Я выбрала его. Сама! Сама променяла пышную свадьбу с лимузинами, столичными артистами и медовым месяцем на Бали с Давидом на скромную регистрацию с Матвеем.
Закрыв лицо руками, я начинаю тихонько всхлипывать.
– Принцесса?.. Плачешь?..
– Это гормоны…
Он больше меня не трогает. Пережидает истерику и достает пачку влажных салфеток из бардачка.
– Хочешь воды? – спрашивает Матвей и, не дожидаясь ответа, открывает бутылку и протягивает ее мне.
– Спасибо…
– Эля там сюрприз какой–то готовит…
– Ты ей рассказал?
– Рассказал, конечно… – пожимает плечами, кинув на меня быстрый взгляд.
– Как она отреагировала?
Вряд ли прыгала до потолка от радости. Не смотря на то, что отношения наши из состояния холодной войны перешли в нейтральные, чувствовалось, что она все еще считает меня виновной в том, что не Алла сейчас с Матвеем.
– Нормально… Хотела с нами в Загс ехать… Сказала, как только родится племянник, переедет к нам, чтобы тебе помогать…
– О, нет! – вырывается у меня, и Матвей начинает смеяться, – вместо одного ребенка, мне придется возиться с двумя.
– Я ей то же самое сказал!
Напряжение из салона уходит, меня отпускает. Я достаю из сумки зеркало, чтобы стереть с лица размазанную тушь и чувствую, как к щеке прикасаются его пальцы.
– Ты лучшее, что случилось в моей жизни… Я люблю тебя, жена!
Жена… Так непривычно! Я жена!.. Жена Матвея!..
Сама, как кошка, льну к его ладони, втягиваю запах машинной смазки, запах моего мужа, и шепчу:
– Я тоже тебя люблю… муж…
Заходим в супермаркет, чтобы купить торт и груши и идем в нашу квартиру, где, по словам Матвея, нас должна ждать его сестра.
Сюрпризы начинаются с порога. Едва мы заходим, начинает звучать марш Мендельсона, а на наши головы обрушивается шквал из риса, монет и лепестков роз.
