Жизнь в Англии превратилась в бледную тень довоенной: «голодным годом» назвал Толкин 1917 год. В конце января Германия возобновила неограниченную войну на море, приостановленную на протяжении почти всего 1916 года. А теперь немецкие подводные лодки осадили Британию и атаковали не только военные суда, но и торговые, и даже госпитальные. Пароход «Астуриас», в ноябре доставивший больного лихорадкой Толкина обратно из Франции, 20 марта был торпедирован без предупреждения и затонул у южного побережья Англии; к тому времени он уже выгрузил больных и раненых, но члены судовой команды и персонала в количестве пятидесяти одного человека, согласно донесению, погибли или пропали без вести. В апреле четверть всех кораблей, покидавших британские порты, подорвались на минах или были уничтожены подлодками. Операции немецких подводных лодок – «подводная война» – также послужили поводом для Америки вступить в войну против Германии, но прошло еще много времени, прежде чем контингент американских войск в Европе достиг численности, способной оказать решающее воздействие на ход боев. В разгар усиливающегося в Англии режима экономии и спустя около полугода почти непрерывного отпуска из армии, Толкин вновь оказался вброшен в военную жизнь. Он был все еще очень слаб и непригоден к тому, чтобы вернуться в состав 11-го батальона Ланкаширских фузилёров. Вместо этого его отправили в Хамберский гарнизон на северо-восточном побережье.
Толкин прибыл туда в четверг, 19 апреля 1917 года, сразу после «Харрогитского совета» и накануне битвы при Аррасе. Сперва его, вероятно, направили в Хорнси, где находились аванпост и курсы стрелковой подготовки 3-го батальона Ланкаширских фузилёров; в любом случае, именно в этом приморском городке Эдит с Дженни Гроув сняли жилье. Но если Толкина туда и посылали, в Хорнси он не задержался. Штаб батальона находился в Тёртл-Бридже, в пятнадцати милях южнее, на полуострове Холдернесс: низменности, изобилующей лощинами и взгорьями, с пологими грядами холмов. Холдернесс занимал стратегически важное положение: полуостров протянулся, точно замерший на страже морской лев, между Северным морем и устьем реки Хамбер, вверх по которой встарь поднимались в глубь острова корабли первых англосаксонских переселенцев. Спустя несколько веков Эдуард II начал возводить оборонительные сооружения в Халле, а позже Генрих VIII продлил укрепления до самого берега. С началом Первой мировой войны посреди широкого, заболоченного эстуария были построены крепости, а побережье испещрили наблюдательные посты, станции связи и батареи. Сам лагерь Тёртл-Бридж был разбит на фермерской земле, где дорога от прибрежного Уитернси пересекала старую водоотводную канаву на пути к деревеньке Рус; до нее от лагеря было еще около мили вглубь острова.
Скука здесь царила смертная. Железная дорога проходила почти в трех милях от Тёртл-Бриджа, в Уитернси, и приезжающих в гости офицерских жен приходилось доставлять от станции до лагеря на бричке, запряженной пони. Как выразился один из субалтернов – «Здесь примерно шесть десятков офицеров и около тысячи пятисот рядовых целыми днями напролет либо вкалывали, либо отдыхали. Что из этого задумывалось как более занудное, сказать трудно». Более половины всех офицеров были непригодны к строевой службе, так же как и Толкин; случалось, что туда попадали и те, кто некогда воевал в 11-м батальоне Ланкаширских фузилёров. Фосетт-Барри, бывший командир роты «А», был одно время адъютантом в Тёртл-Бридже, а подполковник Бёрд, командир Толкина на Сомме, теперь занимался здесь организацией батальонных спортивных состязаний, театральных постановок и концертов. Приятелю Толкина Хакстейблу, еще не окончательно поправившемуся после того, как он был погребен заживо в траншее, определили место службы неподалеку, в Танстолл-Холле, но в сентябре его вновь отправили во Францию.
На фотографии 1917 года, где Толкин заснят вместе с Эдит на фоне моря, он выглядит заметно похудевшим и изможденным: кажется, что мешковатые офицерские брюки ему велики. Через двенадцать дней после распределения в Хамберский гарнизон медкомиссия Халла признала Толкина годным к тыловой службе, но доктора сказали, что ему хорошо бы «окрепнуть». С того момента как Толкин был зачислен в 3-й батальон Ланкаширских фузилёров и вплоть до окончания войны это подразделение отправило на континент почти семь сотен офицеров, в том числе и тех, кто был временно комиссован по болезни и отослан домой. Толкину полагалось вернуть себе боеспособность старым добрым способом – изматывающей физподготовкой. Чем еще он занимался, непонятно, но новобранцев батальона необходимо было обучать основам связи; кроме того, осуществлялось патрулирование невысоких береговых скал – в штормовые ночи это становилось по-настоящему опасным, поскольку ни в коем случае нельзя было выдать себя светом. На побережье совершали налеты цеппелины, от Тёртл-Бриджа было видно, как их бомбы взрываются в Халле и вокруг него. В лучах прожекторов они напоминали серебряные сигары, висящие высоко в небе.
Унылый и холодный полуостров Холдернесс окаймляло море – море, зов которого так неотступно звучал в произведениях Толкина. Утесы служили слабой защитой от бесчинствующих алчных волн. Под Уитернси и дальше к югу берег подвергается эрозии едва ли не быстрее, чем где-либо еще в мире, – почти по шесть футов в год. Северное море поглотило здесь целые протяженные участки береговой линии, истачивая сланец и глину и продвигаясь все дальше к западу с незапамятных времен, еще до прихода англосаксов. С двенадцатого века под воду ушло больше тридцати городов – время от времени волны выбрасывали на берег кости из разоренных ими могил. Река Хамбер и Северное море перекраивали и перекраивают рельеф самым причудливым образом. Низина на юге называется Затонувшим островом, хотя на самом-то деле она изначально поднялась песчаной отмелью над водой эстуария в эпоху царствования Карла II – а потом и соединилась с берегом. Длинная выступающая песчаная коса мыса Сперн, непрестанно преобразуясь под воздействием стихий, очень медленно отклоняется то к востоку, то к западу, точно геологический маятник.
Самое наглядное свидетельство того, что изменчивый холдернесский пейзаж вошел в воображаемый мир Толкина, обнаруживается, что характерно, в одном из фрагментов придуманного языка. Дж. Б. Смит завещал другу несколько книг на валлийскую тематику, в том числе четыре ветви «Мабиноги», и в ту пору Толкин набрасывал слова и этимологии для своего собственного языка – номского, или голдогрина, возникшего под влиянием валлийского. Толкин решил, что этот его новый лексикон мог быть составлен Эриолом, и поставил имя морехода на обложку с заглавием «I·Lam na·Ngoldathon». Но ниже он добавил на номском дату и место написания: «Тол Витернон (и многие другие места), 1917». Дата указывает на то, что здесь, с одной стороны, «Эриол» – это толкиновский псевдоним, а вот Тол Витернон, название, которое нигде более не встречается, наводит на мысль об Уитернси, ближайшем к Тёртл-Бриджу городке. Возможно, он задумывался как место высадки Эриола: на заре английской истории именно в Холдернесс через Северное море от Ангельна приплыли германцы-мореплаватели.
Происхождение основы Withern– в составе Withernsea под вопросом, и не вполне ясно, предполагал ли Толкин, что голдогринский эквивалент должен быть значимым словом. Но номское слово tol означает остров’: возможно, Толкин считал, что окончание в слове Withernsea – это древнеисландское ey или древнеанглийское ēg, īeg с тем же значением. На первый взгляд, такая интерпретация покажется странной, ведь Уитернси – часть острова Британия как такового. Однако на окраине городка есть заросшая тростником низина, что вплоть до тринадцатого века была озером: по местному поверью, она некогда заполнялось водами Северного моря, что текли по извилистому руслу до самой реки Хамбер и отрезали южную половину Холдернесса от основной части суши
[111]. В топониме Тол Витернон, вероятно, отобразилась сходная концепция острова у восточного края более крупного Тол Эрессеа.
