Однако ж Хамфри Карпентер, характеризуя его отношение как «галлофобию», безусловно, слишком доверяется обманчивой гиперболе (как и в отношении толкиновских взглядов на Шекспира и Вагнера). Позже познания Толкина во французском обогатились тонкостями диалектного произношения Восточной Валлонии, если верить его другу и протеже Симонне д’Арденн. И, разумеется, он надолго проникся теплыми чувствами к той области Франции, в которой воевал. В 1945 году он писал: «Я и сегодня отчетливо вижу внутренним взором давнишние окопы, убогие лачуги и долгие дороги Артуа; я бы снова побывал там, кабы мог»
[89]. Это ностальгия – но не по запомнившемуся счастью, а по утраченной связи, невзирая на весь ужас, мерзость и изнурительный труд.
На целых пять дней (по большей части сухих) второй недели сентября 1916 года 25-я дивизия заполонила дороги из конца в конец. Извиваясь змеей, она ползла на запад: тянулись пропыленные колонны конных и пеших, громыхали вереницы машин снабжения. После двух месяцев сражений и окопных будней Толкину наконец-то дали передышку. Многие офицеры ехали верхом; но, как потом выяснилось, во Франции он передвигался только пешком: дети Толкина впоследствии вспоминали, как он рассказывал о «бесконечных, всегда пеших маршах… причем иногда приходилось тащить амуницию других солдат вдобавок к собственной, чтобы помочь им продолжать путь»
[90].
Во Франквиле, на полпути между Западным фронтом и Атлантическим океаном, дивизия встала на отдых, и с 12 сентября начались учения. К концу второй недели в распоряжении Толкина было шестеро свежеобученных связистов. Более того, он воссоединился со старым другом с нагорья Кэннок-Чейз.
Это был Лесли Риздон Хакстейбл. Он вырос в Тивертоне, что в графстве Девон, и был почти тремя годами младше Толкина. Он бросил учебу в Кембридже и завербовался в армию, мечтая о службе в стрелковом полку. Вместо того Хакстейбла отправили на обучение в 13-й батальон Ланкаширских фузилёров; двумя неделями раньше ровно такое же разочарование постигло и Толкина. Из лагеря на Кэннок-Чейзе младший лейтенант Хакстейбл дважды съездил в Отли (Йоркшир) на курсы связистов, и теперь, по всей видимости, его назначили заместителем Толкина – он должен был занять пост офицера связи батальона в случае, если Толкин выйдет из строя. Он прибыл очень кстати: у Толкина не заладились отношения с одним из старших офицеров. («Я очень расстроился, прочтя о твоих трениях с начальством, – писал Смит. – Я отлично знаю, как отдельно взятый офицер может изгадить жизнь младшему по званию, ежели он в достаточной мере свинья, чтобы задаться такой целью». Батальон временно оказался под началом двадцатилетнего капитана Меткалфа: Бёрд убыл в отпуск на десять дней.) «Хакс», как называл его Толкин, был назначен в ту же роту «А», а когда фузилёры вернулись в Эдовиль неподалеку от Соммы, друзья поселились в одной палатке. Пока они отдыхали, на поле боя произошли судьбоносные, знаменательные события.
В 1945 году Толкин описал Вторую мировую войну как «первую Войну Машин», отмечая, что по ее завершении «все обеднели, многие осиротели или стали калеками, миллионы погибли, а победило одно: Машины». Напротив, конфликт 1914–1918 годов был битвой людей с машинами, старого мира с новым. К сентябрю 1916 года битва на Сомме, подобно осаде Вердена, превратилась в чудовищную и практически безрезультатную борьбу на истощение. Успех массированной атаки пехоты на укрепленные пулеметные позиции теперь представлялся немыслимым, так что основной задачей стало перебить как можно больше немцев. Столь бессмысленное принесение в жертву множества молодых жизней оставило неизгладимый след в сознании толкиновского поколения: эти люди отказались отправлять своих сыновей на такую же позиционную бойню следующей войны. Куда чаще основной действующей силой становились машины: бомбардировщик «летающая крепость», беспилотный самолет-снаряд, авианосец, атомная бомба – их сталкивали друг с другом или обрушивали на гражданское население. Но исторический перелом произошел именно на Сомме, когда на сцену вышли танки.
Слухи об этом новом пуленепробиваемом монстре, проламывающем проволочные заграждения и преодолевающем траншеи, передавались из уст в уста. Его бросили в бой неожиданно, 15 сентября, и третий «большой рывок» наступления на Сомме отшвырнул немцев назад – теперь рубеж обороны отодвинулся на пять миль точно к востоку от Тьепваля. Фузилёры, возвращаясь с запада, видели, как над этими бесформенными развалинами, которые некогда были прелестной деревушкой с красными черепичными крышами, и днем и ночью вспыхивали разрывы снарядов. 27 сентября, в среду, когда фузилёры снова оказались в Тьепвальском лесу, деревня уже фактически пала. Часть гарнизона сражалась насмерть; остальные сдались, завидев неуклюже надвигающийся танк.
Лес изрядно пострадал в ходе атаки; с тех пор как Толкин побывал тут в последний раз, здесь образовалась пустошь, где повсюду лежали поваленные деревья да торчали черные пни с лоскутьями коры. Батальонный командный пункт теперь находился в траншее на переднем краю севернее деревьев, чтобы командующий офицер Бёрд имел хороший обзор; здесь при Толкине состояло восемь вестовых. В четверг после полудня из траншеи открылся впечатляющий вид: войска волна за волной в первой массированной атаке накатывались на Швабский редут от Тьепваля
[91].
Ближе к вечеру от атакующих частей пришло предупреждение: немцы отходят по траншеям на обратном склоне холма, тянущимся на запад до Анкра. Получив приказ отрезать им путь, три группы фузилёров совершили бросок через «ничейную землю» и прорвались сквозь слабое место в проволочном заграждении. Зарокотал пулемет, скосив несколько человек прежде, чем остальным было приказано отойти назад, но бойцы первого подразделения уже ворвались во вражескую траншею, прокладывая себе путь гранатами. Они перебили пулеметчиков, так что результатом вылазки стал захват Папского Носа
[92] – такое шуточное название носил смертельно опасный выступ линии вражеского фронта. В течение всей ночи один из младших капралов под началом Толкина, проявив недюжинную изобретательность после того, как взорвавшийся снаряд разнес его сигнальный фонарь, передавал сообщения вспышками через «ничейную землю» с помощью подобранного в окопе немецкого электрического фонарика. Захватили больше тридцати пленных; Толкин по-немецки предложил воды раненому вражескому офицеру, а тот поправил его произношение. В своей биографии Толкина Хамфри Карпентер утверждает, что среди пленных оказалось несколько солдат одного из саксонских полков, встарь сражавшегося бок о бок с Ланкаширскими фузилёрами в битве при Миндене; но на самом-то деле в 1759 году саксонцы сражались на стороне французов против англичан. Как бы то ни было, угодившим в плен на Сомме в 1916 году посчастливилось остаться в живых, ведь буквально за несколько дней до того фузилёрам разъяснили: при «зачистке» захваченной траншеи, «если караульных недостаточно, пленные представляют опасность – поэтому в определенных обстоятельствах в плен брать не рекомендуется».
