Перед тем, как мы сели в такси, я спрятал свои окровавленные руки в карманы. Пистолет приклеивается к моему пальцу для спускового крючка.
Фертилити открывает заднюю дверь такси и запускает меня внутрь. Она обходит вокруг и садится с другой стороны.
Она улыбается водителю через зеркало заднего вида и говорит: «Назад в Большой Остров, я полагаю».
Таксометр говорит: семьсот восемьдесят долларов.
Водитель смотрит на меня в зеркало и говорит: «Твоя мама выкинула твой любимый журнал для онанистов?» Он говорит: «Сюда все попадает навеки. Если ты потерял что-то, то ты никак не сможешь найти это здесь».
Фертилити шепчет: «Не дай ему узнать тебя».
Водитель — хронический алкоголик, шепчет она. Она собирается расплатиться кредитной карточкой, потому что он погибнет через два дня в аварии. У него никогда не будет шанса предъявить счет.
По мере того, как приближается полдень, тень бетонного столба становится меньше с каждой минутой.
Я спрашиваю: Как там моя рыбка?
«О, черт, — говорит она. — Твоя рыбка».
Такси прыгает и катится назад во внешний мир.
Теперь ничего не должно причинить мне боль, но я не хочу услышать это.
«Твоя рыбка, мне очень жаль, — говорит Фертилити. — Она просто умерла».
Рыбка номер шестьсот сорок один.
Я спрашиваю: Она испытывала боль?
Фертилити говорит: «Я так не думаю».
Я спрашиваю: Ты забыла покормить ее?
«Нет».
Я спрашиваю: Тогда что случилось?
Фертилити говорит: «Я не знаю. Однажды я нашла ее мертвой».
Здесь нет причины.
Это ничего не значит.
Это не было никаким большим политическим жестом.
Она просто умерла.
Это был просто чертова долбаная рыбка, но это всё, что у меня было.
Любимая рыбка.
И после всего, что произошло, должно было быть так легко услышать это.
Дорогая рыбка.
Но, сидя здесь, на заднем сидении такси, с пистолетом в руке, с руками в карманах, я начинаю плакать.
6
В Большом Острове у нас был маленький сын, искалеченный волчанкой, и мы смогли остановиться на пару дней в местном Доме Рональда МакДональда.
После этого мы поймали попутку с половиной Особняка Парквуд, направлявшуюся на запад. Там не было ничего, кроме спален, и мы спали по отдельности, между нами были две свободных спальни.
В Денвере у нас была маленькая девочка с полио, поэтому мы смогли остановиться в другом Доме Рональда МакДональда и поесть и не чувствовать, как мир пролетает под нами, пока мы спим ночью. В Доме Рональда МакДональда нам пришлось арендовать комнату, но в ней было две кровати.
При выезде из Денвера мы поймали Поместье от фирмы Топсель Эстейт, направлявшееся в Чейэнн. Мы всего лишь плыли по течению. Это не стоило нам никаких денег.
Мы поймали половину Городского Дома Саттон Плэйс, направлявшегося неизвестно куда, и мы сошли в Биллингсе, Монтана.
Мы начали играть в домовую рулетку.
Мы не ходили по столовым на остановках грузовиков и не спрашивали, какой дом едет куда. Фертилити и я, мы просто прорезали себе вход и запечатывали его изнутри.
Мы ехали три дня и три ночи запечатанными в половине Домика Фламинго и проснулись лишь тогда, когда его начали устанавливать на новый фундамент в Гамильтоне, Монтана. Мы вышли через заднюю дверь, такие же счастливые, как семья, которая купила этот дом и входила через переднюю дверь.
Всё, что у нас было, это большая хозяйственная сумка Фертилити и пистолет Адама.
Мы затерялись в пустыне.
На выезде из Миссулы, Монтана, мы поймали треть Поместья Крафтсманов, едущую на запад по 90-му межрегиональному.
Мимо пролетел знак, сообщающий: Спокэйн, 480 км.
После Спокэйна был знак, сообщающий: Сиэттл, 320 км.
В Сиэттле у нас был маленький мальчик с дыркой в сердце.
В Такоме у нас была маленькая девочка, не чувствовавшая своих рук и ног.
Мы сказали людям, что доктора не знают, в чем тут дело.
Люди говорили нам ждать чуда.
Люди с их настоящими мертвыми или умирающими от рака детьми говорили нам, что Бог хороший и добрый.
Мы жили вместе, как будто мы женаты, но почти никогда не разговаривали друг с другом.
Направляясь на юг по 5-му Межрегиональному через Портланд, Орегон, мы ехали в половине Поместья Голливудские Холмы.
Не успев подготовиться к этому, мы вернулись домой, назад в город, где мы встретились. Мы стояли на тротуаре, а наш последний дом уезжал, и мы позволили ему уехать.
Я до сих пор не сказал Фертилити, что последним желанием Адама было, чтобы мы занялись с ней сексом.
Как будто она этого не знает.
Она знает. Все те ночи, когда я был в отключке, Адам разговаривал с Фертилити именно об этом. Она и я должны заняться сексом. Чтобы освободить меня и дать мне силу. Чтобы доказать Фертилити, что секс может быть чем-то большим, чем просто попыткой здорового консультанта по маркетингу средних лет поместить внутрь нее свою ДНК.
Но сейчас здесь нет места, где жил бы кто-нибудь из нас, теперь уже нет. Ее квартира и моя квартира были сданы другим людям. Фертилити знает это.
«У меня есть место, где мы можем остановиться на эту ночь, — говорит она, — но сначала я должна позвонить».
В таксофонной будке одно из моих объявлений столетней давности.
Дай Себе, Своей Жизни, Еще Один Шанс. Позвони, И Мы Поможем. Далее — мой старый номер телефона.
Я звоню, и записанный голос сообщает мне, что мой номер отключен.
В ответ на это я говорю: Не шутите так.
Фертилити звонит туда, куда, как она думает, мы можем завалиться. Она говорит в телефонную трубку: «Меня зовут Фертилити Холлис, мне дал ваш адрес Доктор Вебстер Амброуз».
Это ее дьявольская работа.
Это закрытый этап моей жизни, связанный с агентом. Для Фертилити быть всезнайкой кажется очень простым делом. Никогда не происходит ничего нового.
«Да, у меня есть адрес, — говорит она. — Я извиняюсь за короткое сообщение, но это первый раз, когда я делаю подобное. Нет, — говорит она, — это не облагается налогами. Нет, — говорит она, — это на всю ночь, но оплата раздельная за каждую попытку. Нет, — говорит она, — при наличной оплате скидок не бывает».
