– Что вы застыли? Давайте есть. Влад, наливай! Горько ведь, – берет в свои руки ситуацию Макаровна. Савва ставит на пол племянницу, отходит, чтобы отодвинуть для меня стул. Но Макаровна не сдается со своим «горько», вынуждая нас поцеловаться. Поцелуй выходит даже слишком жарким. Комиссаров отстраняется, глядя на меня с усмешкой. Я мучительно краснею, осознав, что он прекрасно понимает, для кого устроен этот спектакль.
– Что будешь? Морепродукты?
– Нет. Мяса хочу.
Савва улыбается. Кивает. Говорит что-то стоящему у нас над душой официанту. Тот ненадолго уходит, а возвращается с бутылкой вина.
– Ого! Кто-то не экономит на гостях, – замечает Наталья, уставившись на этикетку.
– На жене. Для моей жены все самое лучшее.
Я одариваю Савву благодарным взглядом. Видно, в словесных перепалках с невесткой он здорово поднаторел.
– Повезло ей, конечно. Но разве беременным можно пить? Кстати, вы так и не сказали, когда роды?
Усмехаюсь про себя. Наталья тоже хороша, не сдается, лишний раз тыча меня носом в то, что если бы не ребенок, за этим столом мне бы не сидеть.
– О, это будет новогодний подарок. Савва – снайпер. Попал в цель с первого раза, – мило улыбаюсь я, похлопав его по руке. Улыбка на губах Натальи умирает. Ее скелет выглядит на красивом лице нелепо и жалко. Уродуя совершенство пропорций. Жестоко? Наверняка. Но жизнь вообще жестокая штука. Дай гиене почувствовать запах крови – и все, она тебя загрызет. Так что в этом смысле для нее будет лучше сразу уяснить – меня лучше не трогать. Не то обломаешь зубы.
Чего я не учла, так это того, как мои слова прозвучат для Влада. Будто вскользь мажу по его лицу взглядом. Он бледен, как простыня. Больно? Да, я знаю, как это.
– Ну, вот! Не могли найти более удобного времени? – спасает ситуацию Макаровна. – В самый горячий сезон меня бросишь!
– Надеюсь, что мне удастся совмещать. Я бы не хотела надолго выпадать из обоймы.
Впрочем, это зависит не от меня. Я перевожу взгляд… на мужа! В конце концов, я полностью от него завишу, и если он велит мне заниматься исключительно ребенком, мой план реализоваться в профессии накроется медным тазом.
– Чувствую, я женился на карьеристке, – усмехается Комиссаров, и я понимаю, что он, в общем-то, из тех современных мужчин, которые не считают, что место женщины на кухне.
– Наташа вышла на работу на второй день, – впервые подает голос Влад. – Помнишь, детка?
В ответ Наталья пускается в воспоминания. О том, как они открывали ресторан, как она рожала, двое – это вам не один, как Влад бегал, распугивая врачей, как переживал, потому что девочки родились раньше срока.
Подали закуски, горячее. В середине ужина к Савве подошел официант и что-то шепнул на ухо.
– Я отойду ненадолго, – поясняет он. – Там Суворов подъехал.
– Юрка, что ли? Давно я его не видала, – оживляется Макаровна.
– А это кто? – интересуюсь, исключительно чтобы поддержать беседу.
– Один хороший человек.
– Ага. Авторитетный, – с намеком добавляет Наталья. – Ты же в курсе, что Савва сидел? Друзья у него соответствующие.
Я понимаю, какую цель преследует эта гадина. И хуже всего то, что она своего добивается. По моему позвоночнику проходит холодок.
– Я тоже отойду ненадолго.
Следом за мной увязывается Макаровна. Идем к туалетам и расходимся по кабинкам. Когда выхожу, собравшись с силами, моей начальницы уже и след простыл. Пожимаю плечами и возвращаюсь одна.
– … ни рожи, ни кожи, ни фигуры. Со спины с пацаном можно спутать. Слушай, а может, у него, после зоны ностальгия? По узкой заднице петуха. Как думаешь, он пользовался их услугами?
– Ты опять?
– Нет, ну, а что? Там такое сплошь и рядом. Ты как будто не знаешь. Или, может, это его трахали, а? Тот же Суворов. Как-то ж он с ним спелся.
Наталья видит, что я вернулась. Последние слова произносит, глядя мне в глаза. Чего она добивается? Думает, будто я такая неженка, что сбегу? Камон. Я пять лет провела в детском доме. Вряд ли меня можно удивить чем-то таким, но… Черт.
– Ты чего здесь стоишь? – мне на талию ложится широкая ладонь Саввы.
– Голова закружилась.
– Устала? – спрашивает у меня, а взгляд скользит дальше, к оставшимся в кабинете Наталье и Владу.
– Да. Мы можем уехать?
– Конечно. Точно все хорошо?
Я не знаю. Но я хочу со всем этим покончить. Каким-то чудом Наталье удается здорово меня накрутить. Мы прощаемся. Спускаемся к машине, на капот которой кто-то прикрутил куклу. Хотя почему кто-то? Вон, кажется, весь персонал и гостиницы, и ресторанов вышел нас проводить. На голову сыплются рис и монеты. Смущенные смешки и дерзкие советы, как лучше провести брачную ночь. Савва усмехается:
– Ну, все-все! Давайте уже, возвращайтесь к работе.
Он много улыбался сегодня. Мой муж.
Забираюсь в машину, он тянет руку, чтобы пристегнуть меня. Будто я ребенок, и сама не могу. Или как если бы он хотел ко мне прикоснуться. В этом, наверное, нет ничего такого, но я вздрагиваю. Улыбка Саввы медленно гаснет.
– Я тут кое с кем встречался. По поводу твоей квартиры.
– С Суворовым?
– Да… С ним. А что? Тебя что-то смущает?
– Нет, – трясу головой. – Я готова обратиться хоть к черту лысому, лишь бы только ее вернуть.
– Та-а-ак. Вижу, тебе кто-то на уши присел. Кто? Наталья? И что же она говорила?
– Ничего, – тушуюсь. – Только то, что вы сидели вместе.
– И все?
– И что там у вас завязалась… эм… дружба.
– Дружба, значит, – усмехается. – Ясно.
– Послушай, мне нет дела до твоего прошлого. Я же все понимаю…
– Что ты понимаешь?
– Что порой обстоятельства бывают сильнее нас. Здесь нечего стыдиться.
– Какое благородство.
Почему мне опять кажется, что он страшно зол? Не потому ли, что на его лице четче обозначились скулы? Меня охватывает иррациональный страх. Или, скорей, напротив, вполне закономерный. Ведь что я о нем знаю? Правильный ответ – ничего. Может, он – гомосексуалист, но даже сам себе в этом не признается. Может, у него к Владу не только братские чувства, а я – единственный способ хоть так быть с ним? Тем более что и Наталья на что-то такое намекала, когда Влад ее ударил? Дикое… Дикое предположение.
– Я поднял твою сумку наверх. В гардеробной полно свободных полок. Располагайся. Я еще поработаю, – смотрит на часы. А я залипаю на его огромных руках. В них столько силы, что при желании он меня пополам сломает. Я сглатываю. Убеждая себя, что пока паниковать рано.
