– Да, Савва Игоревич? Я вам нужна? Какие-то проблемы?
– Ты пьяна, как сапожник! Чем ты смогла бы мне помочь, даже если бы эти самые проблемы возникли? Собирайся. Я тебя домой отвезу.
От обиды я округляю рот. Он же сам мне предложил шампанского!
– Эй, Сав, ну, ты чего лютуешь? Хороший вечер. Девочка много работала, расслабилась слегка.
– А ты вообще не лезь. Я сам разберусь, как себя вести со своим персоналом…
– Ах, это твой персонал? – Галич недобро сощуривается, выделяя интонацией слово «твой». А я только теперь понимаю, как нам повезло, что Савва не застал нас в кабинете. Меня передергивает. Страшно представить, что бы он сделал, застукав меня с задранной на голову юбкой, если его привело в такую ярость то, что я немного перебрала. Не в силах сдержаться, глупо хихикаю. Мужчины синхронно поворачивают ко мне головы. Нет, это ведь и впрямь забавно! А еще очень трогательно – то, с какой серьезностью Комиссаров относится к своим обязанностям наставника. Будь я и впрямь безголовой, как большинство интернатских, он бы наверняка мне очень помог. Но я ведь совсем другая… Я умная. Я четко знаю, чего хочу. Просто иногда даже таким умным девочкам, как я, нужно расслабляться. Подумаешь, выпила в честь праздника! Я же не собираюсь глушить каждый день.
– Я не об этом, Влад. И ты это знаешь.
– А о чем?
– Ты прямо сейчас это хочешь обсудить? Тебя там вообще-то жена разыскивает.
Ну вот! Неужели ему обязательно нужно было о ней вспоминать? Я хмурюсь. Влад тоже мрачнеет. Напоследок неловко сжимает мою руку. Мол, все хорошо, я с тобой. Есть что-то невообразимо прекрасное в том, что мы общаемся с ним без слов. Будто всегда умели. Улыбаясь, гляжу ему вслед.
– Возьми куртку. Я тебя домой отвезу.
– Разве вы не должны быть здесь?
– Ты видела, сколько времени?
Нет. Вообще-то нет. Я совсем потерялась. А ведь уже третий час ночи! Охаю. Нелегко же мне завтра придется, учитывая, что скоро вставать, а я еще не ложилась. Иду за курткой, стараясь держаться прямо, но, конечно, меня еще немного штормит. Чувствую себя живой мишенью под недовольным взглядом Комиссарова. Да что ж такое-то?!
К счастью, моего возвращения Савва ждет на улице. Я забираюсь на высокий порог его Кадиллака, живот противно тянет, я морщусь. Сидеть тоже не то чтобы комфортно, ерзаю, никак не в силах найти приемлемого положения.
– Что-то не так?
Замираю. Мне снова смешно. Интересно, как бы он отреагировал, если бы я ему рассказала, что меня беспокоит на самом деле?
– Нет. Все хорошо.
– Я спросил что-то смешное?
– Нет!
Моя идиотская улыбка абсолютно не к месту, но я просто не знаю, как ее в себя затолкать. Но чем шире я улыбаюсь, тем сильнее мрачнеет мой наставник. А я в таком сейчас настроении, что не могу этого так оставить. Поэтому самым хулиганским образом дергаю его за ухо. И, кажется, этим ввожу Комиссарова в ступор. Бу-бу-бу! Он как будто никогда не был ребенком. Сидит весь такой из себя серьезный. И бесит.
– Что ты делаешь? – сощуривается он. В тусклом свете луны его серые глаза отливают сталью.
– Хочу, чтобы вы улыбнулись, ведь жизнь прекрасна!
Взгляд – как клинок. Проходится туда-сюда по моему лицу. Сковывая мое веселье, как до сих пор, несмотря на апрель, лед сковывает по ночам лужи. Моя улыбка намертво застывает на лице. Кажется, если я пошевелю хоть одной мышцей – оно лопнет и пойдет трещинами, как все тот же апрельский лед.
– Посмотрим, что ты скажешь утром.
Вот и весь ответ. Чувствуя себя жуть как неловко, отворачиваюсь к окну. К счастью, мы уже почти приехали. Вся усталость мира давит мне на плечи. Как старуха, я опускаю ноги на землю и плетусь к своему гаражу. Если так пойдет и дальше – Савва может запросто попросить меня съехать. Ясно же, что он уже тысячу раз пожалел, что ему пришлось иметь дело с девкой. И от меня он не отказался лишь потому, что привык всех спасать. Так сказала Макаровна, да, и по этому поводу у меня нет ни одной причины ей не верить. Если это правда, он – абсолютный псих. Права Макаровна, всех не спасти. И лучше бы Савва жил своей собственной жизнью. Может, будь так, он бы и улыбался чаще, но… Но! Но как же, черт его дери, мне знакомо это душное чувство вины. Я тоже себя винила, что меня не было дома, когда моих родителей убивали. Знала, что не должна, что случись иначе, я бы тоже погибла, но один черт винила.
По лестнице бреду, придерживаясь за перила. Мне бы сейчас полежать в горячей ванне, кто-то из девчонок говорил, что вода помогает справиться с болью, вот только в квартирке над гаражом есть только тесный душ. Делать нечего. Стою под ним, пока не заканчивается вода в водонагревательном баке, и замертво падаю на неприбранную кровать. «У нас с Саввой много общего» – последняя моя связная мысль.
Утром меня будит будильник. Я со стоном нашариваю телефон, открываю глаза и тут же зажмуриваюсь. Яркий свет мне невыносим, а весна, будто назло, разошлась, расстаралась. Птицы оглушительно громко поют, с крыш капает, и свет… Да! Чертов свет. Бр-р-р-р.
Приоткрыв один глаз, гляжу на журнал входящих. А там только от девчонок один. Ладно, может, Влад еще спит. Или его мегера рядом. Собравшись с силами, сажусь. Тело ноет, будто накануне его били палками. Теплый душ не слишком-то мне помог. Мышцы болят даже в тех местах, где я и не думала, что они имеются. Ну, да… Любовью мы занимались не в самой удобной позе. И из-за нее же он проникал та-а-ак глубоко, что у меня и теперь внутри тянет.
Во дворе заводится мотор Кадиллака. Если я хочу успеть упасть Савве на хвост, мне нужно поторопиться. Да, кстати, а хочу ли я? Вдруг он опять начнет меня песочить по поводу выпитого? Эх! Будь что будет. Дождется – значит, поедем вместе. А нет – так нет. Вызову такси. Не в первый раз.
Он дожидается. Но к гостинице мы едем, не обмолвившись ни словом. Мне хватает взглядов, которые он на меня бросает. День еще не начался, а у меня нервы на пределе! Ну его к черту. Съеду. Так будет для всех лучше. Только с Владом поговорю. Зачем? А затем, что я не могу избавиться от мысли, будто он сразу ко мне от Натальи переберется. И тогда нам понадобится квартира побольше. И, наверное, побогаче. Ведь он именно к такому привык.
– А вы не знаете, когда Влад приедет?
У меня есть его телефонный номер, но я боюсь звонить. Не хочу нарваться на Наталью. Я почти уверена, что она из тех женщин, что не гнушается залезть к мужу в телефон.
– Недели через две. А что?
– К-как это через две недели? – глупо хлопаю ресницами. – Он что, вернулся в город? Уже?
– Нет, он улетел.
– К-куда?
– В Саудовскую Аравию. А что? Он тебе не сказал?
Он смеется надо мной! Злорадствует. А я, дурочка, его жалела. Думала, как бы ему помочь избавиться от чувства вины. О себе рассказать хотела. То, что вообще никому до него не рассказывала.
