– Влад! Ты, кажется, хотел меня поторопить, – вмешивается в наш разговор с Галичем Савва. Между братьями возникает странное напряжение. Но когда в зал входит пара – высокий тощий мужчина и девушка с синими волосами, они, как ни в чем не бывало, переключаются на обсуждение рабочих моментов, и то рассеивается, будто его и не было. Как я успеваю понять из обрывков дошедшего до меня разговора, эта парочка – то ли художники, то ли инженеры, отвечающие за создание спектакля, который я только что имела счастье увидеть. Завистливо вздыхаю. Как же это, наверное, круто – иметь талант. Талант всегда заставляет считаться с тем, кому он принадлежит.
– Где ты ходила?! Я тут зашиваюсь уже. Нужно позвонить по поводу брака на двух зеркалах. И направить претензию по…
– Я все сделала. Еще утром.
– О! Ладно. Тогда я займусь отчетом.
– Любовь Макаровна…
– Чего?
– Вы довольны моей работой? Может быть, я где-то недожимаю, делаю что-то не так, а вы стесняетесь мне сказать…
Губы начальницы, выкрашенные красной помадой, изумленно приоткрываются. Ресницы-червячки хлопают – туда-сюда.
– Я? Стесняюсь?
Макаровна смотрит на меня так, словно само это предположение для нее оскорбительно. Это ни черта не похвала, но мои губы растягиваются в улыбке, которая, впрочем, сейчас наверняка абсолютно не уместна.
– Поняла, – киваю я. – Извините.
Кажется, моему голосу недостает искреннего раскаяния. Он звучит ужасно довольно. Да, может, я заняла это место, воспользовавшись протекцией Влада и Саввы. Но закрепилась на нем – исключительно благодаря собственному усердию. А значит, у меня есть шанс доказать, что я тоже чего-то стою.
– Что ты шатаешься без дела?! Нам еще нужно подумать над рекламной кампанией. Изначально мы планировали совершенно не то, что теперь предлагает Наталья.
– Знаете, я уверена, что какой бы рекламная кампания ни была, это место ждет грандиозный успех. И большая прибыль, – последним замечанием я надеюсь добавить своим словам веса. Но Макаровна лишь закатывает глаза:
– Девчонка! Ни черта ты не понимаешь. Знаешь, сколько факторов нужно учесть, прогнозируя выручку?
– Нет. К сожалению, не знаю, – притихнув, я оседаю на стул и утыкаюсь в разбросанные на столе бумажки. У Макаровны есть дурная привычка – нарезать мне задачи вот на таких разноцветных клочках бумаги. Хотя у нас в компьютере для этих целей установлена отличная СRM-программа, с которой я только-только начинаю разбираться.
– Тебе нужно учиться.
– Мне бы хотелось. Но я не уверена, что смогу совмещать одно с другим.
Будто меня не слыша, Макаровна достает с полки увесистую книгу и протягивает мне ту через стол:
– Вот. Это для начала. Прочитаешь – дам еще пару штук.
Ой, не надо было! Не надо было лезть к Макаровне с вопросами. Она и раньше не давала мне спуску, а тут, видимо, решила отыграться вообще по полной. Даже Савва это заметил. Ну, и ругаться стал. А я что? Я ведь понимаю, что стоит только дать слабину – и все, считай, не прошла испытания. Такие, как Макаровна, вторых шансов не дают.
– Савва Игоревич, перестаньте, пожалуйста, меня правда все устраивает, – бормочу я, а он смотрит на меня в каком-то бессилии, желваками играет, потом переводит взгляд на Макаровну и рявкает:
– Ты хоть ее корми. Тощая ведь, одни кости!
«Как будто мне два года, ей богу! Тоже мне нашелся папочка», – специально накручиваю себя, чтобы заглушить распирающее изнутри болезненное чувство нежности от чужой заботы. Чувство, которого я не испытывала уже очень давно. С тех пор, как не стало моих родителей.
– Нет, вы только посмотрите на него! А кто у нас повар, а?!
Савва окидывает меня хмурым взглядом из-подо лба и коротко кивает:
– Пойдем!
А потом кормит, клянусь, камчатским крабом. И каким-то изумительным салатом. Я не поленилась и посмотрела в меню, сколько стоит и то, и другое. По всему выходит, что наела я на довольно круглую сумму. Меня это беспокоит. Не хочу быть кому-то должной. А еще меня беспокоит то, что Савве пришлось разделывать этого несчастного краба за меня. Сама бы я в жизни не справилась с этой наукой, и он это сразу понял.
Не желая еще раз попасть впросак, я на досуге прошу Макаровну научить меня обращаться со столовыми приборами. Она соглашается, но, не привыкнув действовать наполовину, в довесок к наглядной практике подсовывает мне еще парочку книг по этикету. Вот за чтением одной из них я однажды и засыпаю прямо в офисе. Будит меня набирающий обороты скандал. Мужской голос и женский…
– Ты выставил меня безмозглой идиоткой!
– Идиоткой ты выставила себя сама.
Влад! Ну, точно. Это он. И… Наталья. Больше некому. Дурацкая ситуация. Они меня не видят. Дать о себе знать? Или послушать, что неладно в Датском королевстве? Я затаиваюсь и лежу тихонько, будто мышка, но мое сердце колотится так, что, кажется, еще немного, и меня обнаружат по этому грохоту.
– Сама?! Да! Наверное! Я все никак не привыкну, что последнее слово всегда за ним! Как будто ты не на мне женат, а на этом борове…
– Прекрати. Ты заходишь слишком далеко.
– А ты всегда его слушаешь! Что, боишься в штаны наделать, если папочка не будет страховать? Что ты за мужик?! Где твои гребаные яйца? Я ведь серьезных людей подтянула. Инвесторов! Ты хоть понимаешь, чего мне это стоило?!
– Думаешь, мне стоит знать? – в голосе Влада звучат незнакомые мне циничные нотки.
– Ах ты ж мудак! – пространство кабинета взрывается звонким звуком пощечины. – Ты на что намекаешь?
– Тронь меня еще раз, и я отвечу тебе тем же. Хочешь?
Слышится какая-то возня. Будто эти двое борются. Сцена безобразная. Поверить не могу, что Влад мог бы поднять руку на женщину. Но ведь она первая на него набросилась. И стала оскорблять.
– Да пошел ты! Если тебе не хватает мозгов понять, что этот проект – твой шанс заявить о себе – мне тебя жаль. Хочешь знать мое мнение? Пока ты пляшешь под дудку Саввы, тебя самого никогда не будут воспринимать как равноправного игрока.
Дверь в наш кабинет с грохотом захлопывается. А следом в нее летит… явно что-то тяжелое.
– Сука!
Я не дышу. Прислушиваюсь к тишине. Что же дальше? А дальше хлопают дверцы шкафчика. Того самого, в котором Макаровна хранит пару бутылок с дорогим пойлом. Горлышко звякает о хрустальный стакан, следом слышу звук наполняющей его жидкости – буль-буль-буль, и приглушенные толстым ковром шаги.
– Какого черта? Ты почему еще здесь?
С трудом сглатываю образовавшийся в горле ком. Открываю глаза – в таком грохоте не проснулся бы только мертвый, и вытягиваю перед собой книжку:
– Читала. И не заметила, как уснула.
