Я бы уже ушла, но от Рощина опять пришло сообщение с кучей извинений, мол, задерживается и умоляет не уходить. Я решила набраться терпения и подождать ещё. Но… время тянулось, а Рощин не появлялся.
Настроение в конец испортилось. Как и погода. Мало того, что стало заметно холоднее, чем утром, так ещё и дождь набирал силу.
Я достала телефон. Чёрт! Уже почти шесть! Да пошёл он!
Я развернулась в сторону остановки, но не сделала и десяти шагов, как телефон пиликнул, и на экране всплыло новое сообщение от Рощина:
«Прости! В пробке стояли, на Маяковского авария была. Уже подъезжаю. Через пять минут буду!»
С трудом подавив досаду и раздражение, я вернулась на пост. А лучше бы ушла! Потому что вскоре он написал, что всё, уже почти на месте и… пропал.
И самое унизительное – это даже не то, что я, как дура, простояла впустую почти полтора часа, а то, что в тот момент испугалась за него. Решила: вдруг с ним что-то случилось? Попал под машину, наткнулся на хулиганье, собаки напали, да мало ли! Ведь как так – человек приехал и исчез?
Я обошла всю округу, промокла насквозь, потому что дождь к вечеру разошелся не на шутку, продрогла до костей, переляпала в грязи туфли и колготки. Не знала, что думать, не понимала, что делать. Куда обращаться? Идти в полицию? Искать телефон его семьи? Вот только у кого?
Решила, что для начала надо заехать к себе, переодеться в сухое и теплое, а то уже зуб на зуб не попадал.
Домой заявилась уже затемно. Отец, в кои-то веки трезвый, правда, с похмелья, потому злой, встретил меня в прихожей и сразу прицепился с допросом: где была, куда ходила, почему так поздно?
Я попыталась отмахнуться, но он был настроен серьезно.
– Танька, не нарывайся! Отвечай отцу, где была? Ещё и в таком виде!
– В каком таком? Чего ты ко мне цепляешься? Не с кем поскандалить сегодня?
– Как ты с отцом разговариваешь? Пока что я за тебя отвечаю!
– Да неужели? – разозлилась я. – А позавчера тоже ты за меня отвечал, когда вытащил из кармана моей ветровки двести рублей и… куда их дел? Пропил? А я должна была их сдать на контурную карту! И в холодильнике у нас шаром покати! И вообще! Это вот так ты за меня отвечаешь?
Отец вспыхнул, потемнел лицом и замахнулся. Я в ужасе отпрянула, зажмурилась, но удара не последовало.
– Марш в свою комнату! – рявкнул он.
Я убежала к себе. В другой раз меня его выступление наверняка ранило бы сильнее, но сейчас я переживала за Рощина больше, чем за себя. Мои последние сообщения в вк так и висели непрочитанными, он с того времени и не появлялся в сети. Позвонить ему тоже не могла, потому что, глупая, не взяла его номер.
Перебрав в уме, у кого можно узнать про Рощина, вспомнила, что Филимонова, вроде как, общается с Тихоновой из 11 «А». А та, наверное, может посмотреть контакты в родительском чате в вайбере.
Наплевав на гордость, позвонила Филе. Та, конечно, немного пофыркала.
– Что, занудная корова Филимонова и как ты там меня еще называла… вдруг понадобилась?
– Ну хоть ты включи уже мозг, – раздражаясь, ответила я. – Такой умной себя считаешь, а сама на вранье Зеленцовой повелась. Ой да, короче, думай как хочешь. У меня бисер уже кончился всем вам что-то доказывать.
– А зачем тогда звонишь?
– Затем что мне нужен телефон Рощина… ну то есть его матери или отца, не знаю.
– Новенького? Зачем он тебе? – удивилась Филимонова.
Я устало вздохнула, но пришлось ответить, без подробностей, конечно. Иначе Филя и пальцем бы не пошевелила. В общем, мой рассказ кое-как унял её любопытство, и она пообещала помочь.
И правда – через пять минут скинула мне номер матери Рощина.
На меня вновь накатил мандраж. Что ей сказать? Ваш Дима пропал или что?
Ладно, решила я, по ходу разберусь.
Трубку его мама взяла не сразу, да и когда взяла, бросила:
«Извините, подождите секунду».
А потом я отчетливо услышала фоном его голос.
«Мам, давай подержу», – сказал он.
Я опешила.
«Слушаю вас»– раздалось на том конце.
«Извините, я ошиблась», – ошарашенно пробормотала я и сбросила вызов.
Как же так? Я тут с ума схожу, а он сидит спокойно дома, в тепле и уюте? Он просто подшутил надо мной или что? Поиздевался? Он – идиот? А, может, это Лабунец и остальные ашки его подбили? Да наверняка! Ведь однажды ко мне в вк уже стучался дружок Лабунца по его, естественно, просьбе, уж не знаю, зачем. Может, тоже нюдс попросить. Но тогда я сразу его отшила, даже заявку не приняла. А тут, дурочка, повелась…
Щеки полыхнули огнем. На глазах выступили злые слезы. Так горько стало и обидно.
Ничего, успокаивала я себя, могло быть гораздо хуже…
***
Если в субботу я избегала встречи с Рощиным, то в понедельник я первым делом выловила его в коридоре. Не терпелось всё ему высказать.
Он стоял вместе с ашками перед закрытым кабинетом французского. Француженка у нас такая – вечно прибегает в последний момент.
– Поговорим? – подошла я к Рощину, указав на подоконник чуть поодаль.
Ашки, как по команде, замолкли, обратив всё внимание на меня. Некоторые даже рты забыли закрыть. Рощин тоже явно не ожидал, что я подойду. Но потом кивнул и вместе со мной отошёл в сторону. Встал к окну боком, упершись плечом в откос, а ко мне – лицом.
– Это у вас такие тупые шутки? – резко, с наездом, спросила я. – Ну, что, очень было весело?
– Когда? – приподнял он одну бровь, почти совершенной формы.
– Вчера, когда я почти два часа стояла у этих дурацких ворот… Вы вообще больные?
– Ты о чем? – нахмурился Рощин.
– Что значит – о чем? – меня его вопрос обескуражил. Да и выглядел он так, будто искренне меня не понимает. – Ты вчера позвал меня…
Я осеклась, почему-то не смогла произнести «свидание», застеснялась вдруг.
– … встретиться… в пять часов. У ворот парка… – пробормотала я, с ужасом понимая, что если кто и устроил тот тупой розыгрыш, то это явно не он.
– Я? Тебя? Куда-то звал? – он покачал головой. – Прости, но это точно не я.
Господи, как стыдно! Так стыдно, что хотелось провалиться сквозь пол. Что он сейчас должен про меня подумать? Что я какая-то ненормальная. Подлетела к нему у всех на глазах и предъявляю, что он не пришел на свидание со мной, о котором сам он ни сном ни духом. На которое он и не думал меня приглашать. Заодно сообщила, что я-то его там ждала. И так долго... Какой позор…
Я почувствовала, как всё лицо залилось краской, жгучей и душной. Зачем я к нему подошла? Только еще большей дурой себя выставила!
