— Ты записываешь видео или фоткаешь? — я же смотрю только на неё. Вернее, на одну из её частей.
— На таймере снимки щёлкает. Потом сделаю коллаж в ретро стиле. Если несложно, улыбнись будто ты мне рад.
— Есть вариант получше.
— Какой?
Вместо ответа сокращаю то небольшое расстояние, что между нами имеется. Это сложно назвать поцелуем. Всего лишь невинное касание. Продолжительное, неторопливое, едва уловимое. Соблазн развить его есть, но вместо этого отстраняюсь.
Софа подвисает с опущенными веками, но телефон держит стойким оловянным солдатиком. Вот он, профессионализм. И не надо спрашивать, зачем я это сделал. Не знаю. Просто сделал. Захотел.
— Годится? — возвращаю её в реальность. Если не начнёт шевелиться, отвечаю, продолжу.
Нет. Ступор закончился.
— Г-годится, — сглотнув, оживает она, торопливо отворачиваясь и утыкаясь в экран.
— От меня ещё что-то требуется?
— Нет. Спасибо. Можно возвращаться. На ближайшие сутки запас есть.
— Уже нагулялась? Мы ведь даже на смотровую площадку не поднимались.
— Это не обязательно. Ребята, по-любому, оттуда уже на все триста шестьдесят задокументировали.
И сейчас, больше чем уверен, они именно там. Или же в помпезном ресторане на сто сорок каком-то этаже. Ни туда, ни туда мне не хочется. А чего хочется… Лезу в карман за сигаретами и ответ приходит сам.
— Знаешь главную боль курильщика? — уныло декларирую я. — Когда заглядываешь в пачку и понимаешь, что там пусто. Пошли табачку искать?
Не самое простое это дело, в центре, ночью, откопать круглосуточный магаз. Общепитов как тараканов в общаге, а обычного продуктового, ещё не закрывшегося, день с огнём не сыщешь. Приходится подключить GPS поиск на картах, чтобы отыскать нужный закуток, торгующий раковыми палочками.
Очередная проблема — моих в наличии нет, а в этом плане я придирчив.
— Дрянь, — уже выйдя обратно на улицу из душного помещения делаю пробные затяжки. — Наши той же марки менее забористые и так не горчат. И как теперь неделю этой соломой давиться?
— А ты не взял с собой в поездку блок? Какой из тебя курильщик? Любой хоть раз ездивший в ту же Турцию знает, что такие вещи лучше брать впрок.
— Ну простите. Я не так часто путешествую. А в другую страну вовсе впервые.
— О, так Дубай лишил тебя туристической девственности?
Тьфу, блин. Аж давлюсь.
— Тебя бы кое-чего лишить.
— Поздняк метаться. Уже того, чпуньк.
Я просто хирею с её оборотов. "Чпуньк" она.
— Да я не про то. Язык-то тебе ещё никто не отрывал.
— А язык зачем трогать? Кому он что сделал? Оставьте хоть какой-то бонус, если и так природа поглумилась.
— Это чем же тебя природа обидела?
— Аллё, забыл? Тем что я появилась на свет. Или думаешь, клёво жить, зная, что ты последствие сектантских оргий, а не плод большой светлой любви?
Озадаченно посматриваю на деланно-равнодушную Софу и меня озаряет такая, казалось бы, очевидная истина. Несмотря на самоиронию и упрямство она же насквозь пропитана комплексами. Не касающимися внешности, с этим как раз у неё проблем нет, иначе бы кое-кто помнил о том, что давно изобрели лифчики, а вот внутренних целый багаж.
Да и как ему не накопиться? Семья долбанутая, отношения не клеятся из-за нестабильного нрава, единственный близкий родственник, кто ещё давал какую-то поддержку, помер. Она ж, по сути, одна. Уж я не особо социальный и то у меня всё не так запущено, а она девка активная, общительная, но…
— Давай посидим где-нибудь? — предлагаю, понимая, что пауза затягивается.
— Где?
— Где угодно.
Принимаю неоднозначное пожимание плечами за согласие, с трудом докуриваю еле раскурившуюся сигарету и увожу её обратно на главную улицу, на каждом углу нашпигованную кафехами. Выбираем ту, где есть столики на улице с видом на всё ещё мигающую неоном мегаоверсайз башню.
Заказываем молочные коктейли у подошедшего официанта, после чего сваливаю в сортир по нужде, а вернувшись наблюдаю развалившуюся аки царица на ложе Каминских. Обутые в кеды ноги вытянуты и закинуты на соседний стул, а сама чирикается в телефоне.
Проходя мимо, демонстративно пихаю слишком уж открыто пялящегося на неё мужика и, приподняв женские конечности, укладываю себе на колени, одёргивая задравшуюся юбку. Я ж говорю, в этом плане у неё всё на мази. Ноль стеснения.
— Тебе нельзя выходить за пределы отеля, — замечаю я.
— Почему? — айфон откладывается, а рассыпанные по спине волосы собираются в пучок, чтоб хоть как-то спастись от духоты.
— Потому что тебя казнят за развращение населения.
— Но ты же меня защитишь.
Это вопрос, просьба, или утверждение?
— Предлагаешь сопровождать тебя на каждом шагу?
— Ничего я не предлагаю, — скрестив руки на груди, огрызается она, демонстративно отворачиваясь.
Приехали. Я чё-то не понял.
— И чего крысимся?
— Никто не крысится. Просто пытаюсь понять, что мы здесь забыли. Своё дело ты сделал, можешь быть свободен.
— Вот чем ты недовольна? Плохо сидишь?
— Сижу отлично, знать бы только — для чего?
Спокойствие. Только спокойствие. Тут надо мягче, а то ни к чему не придём. Я взрывной, эта вообще ментос в коле.
— Допустим, пообщаться. Нормально. Без провокаций, — говорю я.
— Без провокаций, говоришь? — Софа снисходительно косится на мои руки, лежащие на её лодыжках. Поспешно отдёргиваю их, показывая, что никто никого не лапает. — Ок. Давай общаться без провокаций. О чём?
— А я еб… — блин, чуть не матюкнулся. — О чём-то. О чём угодно. Закаты, восходы, солнечные затмения.
— Солнечные затмения? — иронично переспрашивают.
— Согласен, идиотские примеры. Первое, что пришло на ум.
— Ну… К восходам ровно дышу. Закат тоже никогда не вставлял.
— А что вставляет?
— Вкусная еда. Июль без комаров. Когда вместо одной жвачки в монеточных аппаратах выкатывается две. Мелочь, а приятно, скажи?
— Жвачку здесь вряд ли найду, но заказать пожрать можем, — ловлю на себе неприкрытое непонимание. — Что?
— Я не пойму, ты чё так мягко стелить начал? То не дыши со мной одним воздухом, то "давай поговорим". Где подвох?
— А он обязательно должен быть?
— Я думаю, да. Потому что не далее как сегодня утром я слышала что-то вроде: пустоголовые баламутки — не моя тема.
— Гляди-ка, дословно запомнила.
