Тима долбит по дверцам кабинок, получая в ответ порцию истошных воплей и отборной ругани.
— Не паникуем, дамочки, — успокаивает их тот. — Сидите спокойно на толчках, мы не претендуем. Каминских, ты где? Каминских, ёпт твою налево!?
Скрипит язычок замка и из самой дальней кабинки вытекает пропажа. На ногах хоть и стоит, но шатко. Придерживаясь на всякий случай за стенку. Бледная как полотно, ещё бледнее обычного.
Задираю ей подбородок, вглядываясь в зрачки. Мутные и расширенные. Вообще неадекватные.
— Ты что приняла, дура?
От меня вяло отмахиваются. Силёнок ноль, зато заторможенность лютая. Но хоть связно излагается.
— Отвезите меня. Хочу лечь.
Я бы сначала ей леща влепил, но Нечаев уже забирает её рюкзак и, поддерживая, увлекает к выходу. Технический коридор служебных помещений выходит на мигающий от неоновой подсветки танцпол, через который пробираться приходится, расталкивая всех локтями.
Выходим на улицу, отрезая себя от грохочущего музона. В Дубаях душно даже ночью, но точно лучше, чем в провонявшей гремучей примесью дезодорантов и парфюма закрытой клетке без окон.
Вызвоненный ещё в отеле таксист терпеливо ждёт на обочине, не глуша двигатель. К тому, что два дородных парня запихивают не сопротивляющуюся девицу в тачку он явно решил отнестись философски. Привык. Каждую ночь, наверное, такая картина нарисовывается.
Тимофей садится спереди, я же оказываюсь с Софой на заднем сидении.
— Тошнит?
Неоднозначное покачивание головой.
— Как чувствуешь себя? — извернувшись, обеспокоенно разглядывает её Нечаев.
— Как пьяная, — с глупым хихиканьем отзывается та. Говорит тихо, приходится практически напрягать слух. — Всё плывёт и вертолёты летают. Жух-жух.
— Перебрала? — даже не знаю, жалеть или всё-таки всечь? Попёрлась одна не пойми куда на ночь глядя. Совсем мозги не кликают?
— Один "Мохито". И то, безалк… алко… тьфу. Без рома в общем, — в поле зрения Софы попадает её собственное запястье, которое она с удивительным вниманием начинает рассматривать. Словно впервые видит. Мда. Груз невменько.
— Тогда почему такая обдолбанная?
— Сам обдолбанный. Отвянь, ты мне не нравишься, — пытаются неуклюже меня пнуть и с хохотом заваливаются на бок. Приходится ловить.
— Стоп. Давайте по порядку, — тормозит нас Тима. — Каким вывертом ты вообще здесь оказалась?
— Притопала, прикинь? — вслепую и не с первого раза в женском рюкзачке нашаривается упаковка от нового "яблока", по которому ногти лишь скользят, но не могут ухватиться. — Когда обратно с сафари ехали увидела вывеску. Решила доползти, а то ж этот, — пренебрежительный кивок в мою сторону. — Обноется, если я и дальше с его трубой буду гонять.
— Зашибись. То есть я ещё и крайний?
— Отстань. У меня нет сил с тобой препираться.
— Купила и… — напоминает Нечаев.
— Пошла обратно в отель, а тут толпа на улице гудит. Смотрю, клубешник. Девушек бесплатно пропускают. Я и решила, гулять так гулять: заскочу на полчаса, на пробу сниму пару видосов, типа, смотрите как я отрывалась всю неделю и свалю…
— Не свалила.
— Не свалила. У бара сидела когда поплохело. До туалета доползла, а дальше уже поняла, что сама не дойду. Может, чё не то сожрала?
Переглядываемся с Тимофеем, но вслух ничего не говорим. Да и сама Софа, думаю, прекрасно понимает, что при отравлении так не кроет. Девчонка под кайфом, тут без вариантов.
— Рядом с тобой кто-то ошивался?
— Агась. Весь клуб. Народу видал сколько?
— Конкретно возле тебя кто крутился?
— Не знаю. Наверное, — Каминских цепенеет на мгновение, после чего испуганно зажимает рот ладонью. — Тормози. Тормози, говорю! — требовательно пинают сидение водителя. Машина едва успевает сбавить скорость, когда на ходу распахивается дверца и тело наполовину переваливается наружу.
Сидим и слушаем как её выворачивает наизнанку. Романтика.
— Ну класс, — как рядом находящийся подлезаю к ней, не давая выкатиться из салона, а то уже опасно накоренилась тушка.
Держать блюющему волосы? Предел мечтаний.
— Ой, — вернувшись на место, пытается собрать в кучку глаза Софа. — Сорри. Освежитель воздуха есть у кого? А, у меня духи были, — опять начинают неуклюже ковыряться в рюкзаке, но я пресекаю возню.
— Сиди, горе луковое, — сам лезу в женский бермудский треугольник, к удаче откапывая влажные салфетки. — Вытрись. Или не всё выплюнула? — отрицательное мотание головы. Захлопываю нахрен дверцу. — Тогда поехали, чего стоим?
Ехать недолго, но теперь приходится напряженно всматриваться. Вдруг опять по тормозам придётся жать. Но вроде нет, Софу, наоборот, начало клонить в сон. Когда подъезжаем к отелю она уже безмятежно посапывает на моём плече, стискивая салфетки. Приходится будить, потому что я её на себе не потащу.
Медленно ковыляя доходим до лифта и поднимаемся на нужный этаж.
— Ура, кроватка! — растормошённая Софа радостно заваливается… на диван.
— Промазала, — блин. До спальной зоны буквально волочу её. Правда в полумраке от плотных штор не вписываюсь в поворот. Ауч.
На шум и голоса просыпается Паулина, включая светильник и даря хоть какой-то ориентир.
— Вы чего? — зевая, щурится она. — Ого. Что случилось?
— Спроси у тусовщицы, — скидываю ношу на подушки. — Вода есть?
— Должна быть в мини-баре.
— Какая у тебя пижамка симпатичная, — умиляется Нечаев, разглядывая фламинго на шортах Демидовой. Нашёл время.
— Воду несите! — рыкаю на голубков. Потом помилуются.
— А, да, — поспешно спрыгивают с постели и бегут обратно в гостиную.
— Я помогу, — и этот за ней. Серьёзно? Охренеть, блин. А мне что делать?
Ясно что. С матами стягиваю с хохочущей Софы грязные после пустыни кеды.
— И чего ты ржёшь?
— Щекотно.
Щекотно ей.
— Джинсы снимай.
— Вот прям так? Без прелюдий?
Боже, дай мне сил.
— Не вертись, — раздеть "бревно" та ещё задачка. Однако кое-как справляюсь и теперь это чудо лежит в одних трусах, растопырив коленки. Неоднозначность ситуации осознаю, кажется, только я. Софу же заботит другое.
— Слушай, — задумчивые складки собираются на её лбу. — А Гера — это сокращение от чего? Георгий? Григорий? Герасим? Герман?
Очень своевременный вопрос.
— Гертруда.
Шутка юмора не зашла.
— Не, ну правда?
