— Оуу…
— А ты на слабо не бери. Азартные игры — моя слабость.
— Я считал, ты благоразумней.
— Эй, ты разговариваешь с той, что поцеловала левого чела на улице. О каком благоразумии идёт речь?
— Оуу…
Одновременно оборачиваемся к Тиму.
— Может заткнёшься?!
— Извиняйте. Такие нервные все, точно акклиматизация. Пойду к Чеширу, его хотя бы подостаю, — поспешно ретируется тот, не дожидаясь пока ему повторно жахнет по темечку.
Я думал, с его уходом заглохнет и маловразумительная тема, затеянная непонятно ради чего, но нет.
— Ну фто, когда ф ЗАГС чефем? — набивая полный рот сладостей бормочет Софа, брызгая ошметками слоённого теста.
— Не плюйся.
— Пфости, — получаю смачный шлепок по лицу. Ауч. — Ой, пфости, — смеясь, жуя и давясь в попытке всё проглотить ржёт та. — Не рассчитала. Хотела отряхнуть.
— Ага. Я так и понял, — проверяю челюсть на работоспособность. Хорошо вмазала. От души. — А рука тяжёлая. Прилично бьёшь.
— Спасибо, я старалась, — аж зарделась вся. Будто комплимент невиданный отвесил.
Смешная. Сидит сама непосредственность: волосы в пучке после квадрика растрёпаны, плечи сгоревшие, щеки разрумянены от широченной улыбки, а вырез топика при наклоне уходит так низко, что несложно разглядеть отсутствие белья…
— Ты не стесняйся, как повернуться? Могу вот так, так свет лучше падает, — не сразу смекаю, что обращаются ко мне.
Хм, подзалип немного.
— Не утруждайся. Обзор и без этого на все триста шестьдесят.
— О. Тогда ладно, любуйся.
— Любуюсь и попутно думаю, что с тобой делать.
— Есть варианты?
— Один точно, — Нечаев прав. Что-то в этом воздухе однозначно есть. Я никогда не был сторонником курортных "романов", но общая ламповая атмосфера отдыха без обязательства и минимум одежды на красивых фигурках… Оно накладывается друг на дружку. Но, наверное, всё же не стоит. — Телефон когда отдашь?
— Ой, да пожалуйста, — получаю назад своё имущество, последние несколько часов к которому благодаря женской наглости потерял какой-либо доступ. Представляю, как засорена память. — По-братски, от души. Выручил. В город доеду, гляну чё есть в магазах. В отеле только автоматы стоят, но там такие цены, что вертела я их всех.
Вертела она их всех.
— Воспитанные девочки не ругаются.
— И лифчики носят. Но тогда на них парни не глазеют, — превращая моё плечо в подставку, Софа поднимается с места. — Не знаешь, где туалет?
— Под пальмой? — навскидку предполагаю.
— Ага. Осталось её найти.
— Там же где и верблюд валяется.
— Ну хоть не скучно будет. Посидим, потрещим о своём, о насущном. Компанию составить не хочешь? Подержишь, чтоб я в ямку не бухнулась.
Предложение носит явно риторический посыл, потому что уходят, не дожидаясь ответа. Жаль. Я бы уточнил, кто, что и кому мог бы подержать. Девица оторви и выкинь, вообще не фильтруется, но… что-то в ней есть.
Вот вроде бы Паулина. Да, красивая. Да, неглупая. Да, сексуальная, но… скучноватая. Нет в нет искры сумасбродства. Зато к Каминских с бензином подходить опасно, разнесёт всё к чёртовой матери. Это заводит, но это и отталкивает.
С Паулинкой проще, от неё чудачеств можно не ждать, однако Тимохе такая подойдёт. Его собственной шебутливости хватит на обоих, ещё останется на будущее. Наверное, поэтому он на неё и запал. Противоположности, говорят, притягиваются.
Запал — даже не то определение. "Влюбился по уши". Хоть бирку на чувака вешай: подкаблучник обыкновенный, единичный экземпляр. Мы даже когда возвращаемся после заката в отель, весь остаток вечера Нечаев убивает на то, чтоб очередной раз прошерстить её профиль.
— Нет его и всё. Ни одного упоминания, ни одной фотки. Ничего, — бесится Тимоха по страшному. Того и гляди, гаджет полетит в стену. — Слушай, может она его выдумала?
Мы валяемся на койках, неторопливо готовясь ко сну. Попробуем пораньше, чтобы опять завтра всё не просрать. А какой ритуал положен перед отбоем? Правильно. Залипать в новостной ленте. Чем я, собственно, и занимаюсь, попутно переписываясь с любопытной сестрой. Этой интересно всё и сразу, не отстанет пока полного отчёта не получит.
— Воображаемый друг, с которым по утрам у неё чаепитие?
— Не знаю, с кем у неё там чаепития, но я начинаю сомневаться в том, что у неё кто-то есть. Заметь, Пуля ни разу имени его даже не называла.
Речь о женишке, очевидно.
— Потому что мы не спрашивали.
— Или потому что не о ком говорить?
— Если так, у меня для тебя плохие новости. Ты настолько ей не нравишься, что она готова встречаться с призраком.
— Фигня. Сегодня не нравлюсь, завтра понравлюсь. Карфаген тоже не за один день взяли.
Однако.
— Желаю удачи, чё. Благословлять надо?
— Хах, себе лучше пожелай. Тебя тоже скоро возьмут измором.
— Кто?
— Конь в пальто и кобыла на ходулях.
— Вряд ли Софа обрадуется такому сравнению.
— Ага! — Нечаев ликует так, словно застал меня с поличным на месте преступления. — А я ведь имён не называл! Что, уже заарканили бычка?
— Не неси ахинею. Я не спорю, она ничего, но головная боль не стоит усилий.
— Само собой. Мы ж все слепые. Ничего не видим.
— Чего вы не видите?
— Химической реакции между вами.
Пасмурно вскидываю глаза на товарища, отрываясь от экрана.
— Давай-ка сразу проясним и закроем тему: между нами не может ничего быть хотя бы потому что мне этого геморроя не надо. Переспать разок-другой, да, почему нет? Но отношения с ней строить будет только мазохист, склонный к рецидивам.
— Ну-ну. Ей об этом сказать рискнёшь, не боясь однажды проснуться кастрированным? О, — в мою сторону призывно тычут горящим вибрирующим экраном. — Легка на помине. Неужто новой мобилкой обзавелась? Слухаю вас, сударыня, всеми своими локато… — краем зрения замечаю как меняется лицо Тимы: из буднично раздолбайского перетекая в озадаченно напряжённое. — Где ты? Еду.
С места срываются раньше, чем сбрасывается звонок.
— Ты куда? — озадаченно смотрю как в спешке впрыгивают в кроссы.
— Погнали, чего сидишь! Там Софка…
* * *
"Там Софка куда-то вляпалась", вот что имелось в виду.
Тридцать три несчастья мы находим в туалете одного из местных ночных клубов. Буквально влетаем в женскую уборную, натыкаясь на ужравшуюся тёлку у раковины с размазанной по роже помадой. Нет. Это не то, что мы ищем.
