– Отлично, и пообедаешь, и претенденток оценишь.
– Лёша, избавляйся нахрен от своей идиотской привычки совмещать! Или что, шишка от граблей уже поджила, и ты готов опять в бой? Так езжай сам!
– Соболев, думай, что предлагаешь! – одергивает меня Илья.
– А ты прямо в универ? – вскидывается Лёха. – Думаю, я мог бы скорректировать своё. . .
– Спасибо, я сам.
– Ну, как хочешь, – хмыкает наш корректор. – Вы это. . . , – критически окидывает он нас взглядом, – живите дружно.
– Иди, – посылаем мы его в два голоса.
* * *
Три дня подряд я трачу обеденное время на разъезды в поисках подходящего человека.
Всё не то!
А в тех случаях, когда из претендентов всё же можно было бы что–то слепить, вылазит отношение, сформированное в обществе спецификой нашего бизнеса, ну и частично подмоченная репутация. Всего два случая пятилетней давности. Эти малолетки тогда вообще не должны были интересоваться подобными вещами, но нет.
После последней девчонки, которая чуть не свалилась в обморок, узнав, кто я, желание заниматься подбором кадров резко пропало.
Может, и правда, отправить Лёху? Его фамилию почти никогда не связывают с нами. А очарование, бьющее наповал, точно позволит притупить бдительность чересчур щепетильных особ.
"Да, так и сделаю", – решаю я, заезжая к Славке уже на автомате, ничего особо не ожидая.
Быстро просматриваю предложенное им резюме.
Мария Васильевна Алова – практически идеальна. Но это и есть наше основное требование, а вот дальше возникают сюрпризы.
Чаще первая реакция – это страх, связанный все с теми же двумя случаями, второй – брезгливость.
Марии удается переплюнуть всех.
Она демонстрирует то, что я больше всего ненавижу в людях, презрение, завязанное на личном превосходстве. Эта соплюха, имея за спиной всего лишь практику в Крапивинской фирме, с таким гонором высказывает Славке своё фи, что меня точно вывернуло бы, если б я успел пообедать.
Но удивительно и то, что он сам, похоже, был не в курсе этой черты характера своей студентки. Зато Крапивину она точно подойдет и Славкины переживания насчёт девчонки явно напрасны, ей самое место в этом двуличном гадюшнике.
* * *
– Ник, сходи что ли в клуб. Отдохни! Ты реально уже всех достал! – пытается избавиться от меня Илюха. – Знал бы, к чему приведет уход Маргариты, даже слушать тебя тогда бы не стал.
– Я бы сам не стал, – огрызаюсь я, захлопывая за собой дверь его кабинета.
"Маргарита, и вот чего тебе так резко вздумалось посвятить себя семье? – в который раз с раздражением думаю я.
Хотя чего думать? Я знаю точно, её дочка влюбилась в шестнадцать, в семнадцать свадьба была уже решенным делом, а в восемнадцать она осчастливила мать в двойном размере, родив двойню и срочно затребовав к себе.
Я, если честно, надеялся, что после месяца подобного ада, Маргарита вернётся с такой же двойной убежденностью, что даром ей не нужно это счастье. А она. . . подсела!
И в течение года, как выяснилось десять недель назад, потихоньку переводила свои обязанности на других сотрудников. Вполне успешно, но. . . Проблема оказалась в том, что она не учла одну важную вещь. Да что там! Первостепенную! Себя! Ту, которая связывала нас всех и, когда мы на своей шкуре почувствовали её отсутствие, я впервые в жизни понял, насколько важную роль может играть всего лишь один человек в жизнях нескольких тысяч.
Амортизатор, связующее звено, да как ни назови!
Нам позарез нужен такой человек!
Попытки работать, как все, с треском проваливаются! Когда ты видел, как работает идеально отлаженный механизм, ты уже никогда не согласишься на меньшее! Я, Никита Владимирович Соболев, точно не соглашусь!
* * *
Клуб, так клуб. И первые полчаса в деловой, отлично изолированной, зоне, действительно приносят облегчение, а затем раздражение возвращается. Не внутреннее, внешнее. И вызвано оно голосом, который я сразу же узнаю. Странно было бы не узнать своего одноклассника, однокурсника, слава богу, судьба уберегла от дальнейшего пересечения. Но иногда, видимо в целях того, чтобы больше ценил её заботу, подбрасывает такие волшебные встречи.
Крапивин, за сегодняшний день мне напоминают о тебе уже во второй раз. . . Чего тебе от меня надо?. .
Собираюсь свалить, но, громкая речь, уже явно подвыпившей компании, заставляет притормозить и прислушаться.
– Борь, да это ж самая жаркая пора снятия сливок. И не только их, – поясняет Крапивин, и его приятели взрываются дружным ржачем.
– Да я такую пору себе, хоть каждый день могу устраивать, – в ответ ему выдает, судя по всему, тот самый Борис.
– Это не то! Поверь мне. Свежий выпуск, который ещё не измордован поиском работы, и пока ещё не согласен на всё – это охренительный коктейль наивности, полной самоотдачи, а если там обнаруживается ещё и невинность! Бинго!
Ещё один оглушительный залп смеха разрывает сумеречную атмосферу помещения.
– Такое ещё бывает? – интересуется кто–то третий.
Ответа не следует, что вызывает ещё большую волну гогота.
– У меня в этом году три кандидатуры на затест, – продолжает Крапивин, когда компания успокаивается и решает переместиться в зону бильярда. – Насчёт невинности совсем неуверен. С такой внешностью до окончания школы бы дотянуть, – его реплику сопровождает завистливый присвист. – Лидирующая позиция у Аленького цветочка, – хохотнув, добавляет он. – Как у самой покладистой, гибкой и готовой на всё.
– Крапивин, а что это тебя в этом году на ролевуху потянуло? Хочешь почувствовать себя настоящим Чудовищем? – хмыкает Борис, – Так ты оно и есть, только скрытое.
Смех компании повторяется, но уже более сдержанный, заискивающий.
– Да не, девчонка симпатичная, а фамилия Алова, наши ей сразу прозвище и придумали.
– А она?
– Отзывалась. Судя по всему, привычная. Я ж говорю, гибкая. Партия?
Гибкая, значит. . . Что–то я как–то не заметил, или давить нужно было сильнее, чтобы прогнулась. . .
Взамен приходится давить свою волну раздражения, неприятно прокатывающуюся по всей грудной клетке и рассыпающуюся по спине колючими искрами.
"Готовая на всё", но для него. . .
"А какого хрена?! ! " – встает передо мной справедливый вопрос. И вместо того, чтобы развернуться на выход, я делаю шаг в направлении компании, с твердым намерением влиться в неё на пару ближайших партий.
* * *
Если бы я следовал всем советам, что давал мне отец, я навряд ли бы дожил до этого момента. На мое счастье, кроме отца у меня была очень мудрая мать, которая сделала всё от неё зависящее, чтобы я научился думать своей головой. Но надо признать, отцовский опыт, особенно по части отношений с людьми нашего круга, никогда не давал сбоев.
