— Вы еще поплачьте оба, — пробурчал Яромир себе под нос.
Лютогор, подозрительно прищурившись, глянул на него:
— Кстати, а ты-то почему кольцо смог взять? Нет ли тут какого-то подвоха? Может, вы меня за нос водите? Али твоя мамаша мужу верна не была, воевода?
— Побратим он мне, — быстро сказал Радосвет прежде, чем онемевший от возмущения Яромир снова обрел дар речи.
— Ага, стало быть, взять кольцо может, а использовать — нетушки, — Лис тут же отвернулся, потеряв к дивьему воину всякий интерес.
Что ж, может, и к лучшему. Тайка только сейчас поняла, что во время этой перепалки забыла, как дышать, и теперь шумно втянула носом воздух. Ей было очень жаль, что Яромиру приходится выслушивать обидные подначки, не имея возможности ответить. А еще она боялась, что однажды дивий воин не сдержится и все-таки сломает злоязыкому Кощеевичу нос, а это грозило некоторыми политическими осложнениями.
— Дивий царь, насколько я помню, не может покидать свои владения, — Лис загнул один палец. — Юную ведьму не пропустит вязовое дупло. — Он загнул второй. — Остается царица.
— И речи быть не может! — взвился Радосвет, но бабушка решительно перебила его:
— Я готова!
— Как царь и как муж я не могу тебе этого позволить, — Радосвет старался говорить спокойно, но сам едва справлялся с волнением.
— Во-первых, я не нуждаюсь ни в чьем дозволении, — царица встала, уперев руки в бока. — А во-вторых, слыхала я, что кое за кем должок остался?
— Это правда, — поддакнул Лис. — Помнишь, Радосвет? При мне ведь дело было. Совсем малышом тебя помню, Волчонок.
— Ты тогда тоже сопляком был, — буркнул царь.
— Мал или велик — без разницы. Важно другое: слово было дано, — царица Таисья вздернула подбородок. — И я не стану жить с тем, кто своих обещаний не держит!
— Ого! Вот это да!
В голосе Кощеевича прозвучало неприкрытое восхищение, а Яромир, не сдержавшись, фыркнул:
— Ну, теперь понятно, в кого внучка такой уродилась. Огонь-нрав!
Тайка, заслышав это, аж закашлялась. Но изнутри ее распирала тайная гордость за бабушку. Так-то! Знай наших!
— Ладно, будь по-твоему, — вздохнул Радосвет, нервно поправляя венец на челе. — Видно, это и впрямь проделки судьбы, раз больше послать некого. А слово надо держать.
— Вообще-то есть еще мама… — начала было Тайка, но осеклась.
Вот кто ее за язык тянул? Разве мать не ясно сказала, что не желает иметь ничего общего ни с дивьими людьми, ни с их магией?
— Кстати, да, у вас же еще дочка была, — Лис в предвкушении потер руки. — А где она нынче?
— На ее участие можешь не рассчитывать. — Взгляд царицы Таисьи похолодел, она медленно опустилась на трон и подперла рукой подбородок. — Аннушка от своей силы давно отказалась. Дочери передала. Так что даже не думай ее сюда приплетать.
Но Кощеевич с сомнением покачал головой:
— От силы-то можно отказаться, а от крови разве откажешься? Ладно, пускай это будет наш запасной вариант. Ну, и когда же мы отправимся в Навье царство? Я считаю, чем скорее, тем лучше. Как насчет завтра, а?
— Не торопись, — осадил его Радосвет, откидываясь на резную спинку своего трона. — Сперва надобно разведать, что там да как. Негоже очертя голову идти прямо Доброгневе в руки.
— Да, кстати, о моей дорогой сестрице, — Лис с наслаждением потянулся, хрустнув лопатками. — Помнится, я обещал вам кое-что про нее рассказать. Ну, в общем, слушайте…
Добрая в гневе, лютая в милости
— Давным-давно…
Лис заговорил медленно и размеренно, будто рассказывая сказку. В тронной зале сразу стало так тихо, что и мышь незамеченной не проскочила бы — все слушали, затаив дыхание: уж такой была сила его чародейского голоса.
— Жил-был царь по имени Кощей. На самом деле князь, конечно, но вам его царем величать привычнее. И было у него много жен, ибо в навьем царстве не принято жениться на одной-единственной, но никто из них не мог родить царю сына. А Кощей мечтал о наследнике, который станет его правой рукой и единомышленником. Он был очень одинок и оттого, говорят, озлобился. Ведь негодяями не рождаются — ими становятся. Вот и мой папаша с возрастом стал отменным негодяем…
Тайка тихонько вздохнула. А ведь и правда: ей в голову раньше не приходило, что когда-то даже сам Кощей мог быть вполне нормальным человеком. Не то чтобы она собиралась кого-то жалеть или оправдывать, но мысль оказалась неожиданной. В сказках, которые Тайка читала в детстве, все было просто: вот добро, вот зло. И Кощей, конечно, представлялся однозначным злом — иначе ведь и быть не могло! А вот в жизни все выходило намного сложнее, потому что каждый сам делал выбор, на какую сторону ему стать. Да, и даже Кощей.
А Лис тем временем продолжал:
— И вот однажды случилась в навьем царстве великая радость: у царя родился сын. По крайней мере, так ему сказали. Возликовал Кощей и назвал наследника Лютомилом — ибо хотел, чтобы тот вырос грозен нравом, как его властный отец, но притом пробуждал в сердцах людей восхищение. Не знал князь, что обманула его любимая жена Алатана, околдовала, окурила травами — и выдала дочь за сына. Многие годы это оставалось тайной, и Кощей осыпал наследника и его мать всевозможными милостями. Княжна же, которой поневоле пришлось изображать из себя княжича, была вовсе не рада: ей очень хотелось красивых платьев и украшений, но мать твердила: «Не смей признаваться отцу, ибо накажет он за эту ложь нас обеих. Думаешь, он любит тебя? О, нет, на это чувство он не способен. У него было уже десятка два дочерей, и всех извел Кощей, потому что нужен ему только сын». И так она запугала бедную княжну, что та не смела признаться.
Еще не понимая, к чему клонит Лис, Тайка уже чувствовала, что эта история не могла закончиться хорошо. Даже в навьем царстве на заведомой лжи счастья не построишь. Так оно и вышло.
— Однажды правда выплыла наружу, — Лис скорбно вздохнул, но в голосе его особой печали не слышалось. — И разразилась гроза. Никто прежде не видел Кощея в такой ярости. С тех пор обманщицу Алатану никто не видел: то ли убил ее князь, то ли оставил гнить в темнице. Но дочку пощадил. Видать, и впрямь успел прикипеть к ней сердцем за годы, проведенные вместе. А надобно сказать, что княжна в полной мере оправдывала чаяния своего отца: нравом была люта, ликом пригожа и даже мыслями с Кощеем едина. О ее способности к колдовскому искусству даже в Навьем царстве, где чарами никого не удивишь, ходили легенды. Много сил вложил Кощей в ее обучение и теперь не мог так запросто сломать все, что сам создал.
— Значит, нам предстоит иметь дело с очень сильной чародейкой, — нахмурился Радосвет.
— А ты думал, будет легко? — усмехнулся Лис, почесав кончик уха. — Да если бы я мог сам одолеть ее, меня бы сейчас вообще здесь не было. Моя сила в словах, но на роток накинул платок — и все, тишина. Да что я рассказываю: ты и сам знаешь. А вот чтобы под чары моей милой сестрицы не попасть, ее всю целиком спеленать придется. Ее сила сокрыта в притягательности, которой никто противостоять не может. Подойдет, улыбнется, ласково взглянет — и ты пропал.
