— О! Знаю! — Марфа хлопнула в ладоши. — Я Майю попрошу нарисовать что-нибудь. Она же у нас художница!
Тайка захлопала глазами:
— Правда? Надо же, я и не знала…
— Ну, она обычно на песке рисует, только вода все смывает… даже жалко, что эти песочные картины никак не сохранишь… Такую я и в своем подводном доме повесить не постыдилась бы, — мавка подняла мечтательный взгляд к потолку: не иначе как опять мысленно представила свой дворец, который собиралась построить, когда прославится.
— Надо будет ей тогда как-нибудь из города в подарочек привезти красок водостойких, — Тайка усадила Марфу на табурет. — Так, снимай пока пончо, будем тебе прическу делать.
Она расчесала уже окончательно порыжевшие мавкины волосы — в длинных прядях не осталось и намека на прежнюю болотную зелень — и принялась заплетать мелкие косички, не забывая украшать их бусинками и перышками. За этим занятием их и застал влетевший в окно Пушок.
Завидев Марфу, он восхищенно ахнул:
— Вот это да! А что, мне нравится: ярко, задорно! — Коловерша подлетел ближе и осторожно тронул лапкой бахрому на жилетке. — А по какому поводу карнавал?
— Ну почему сразу карнавал? — Тайка обиженно надула губы. — Сейчас такое носят. Этот стиль называется «бохо», понял?
Марфа насупилась, вскочила и принялась сдирать с себя жилетку.
— Эй-эй, полегче! — Пушок на всякий случай отлетел подальше. — Я же не имел в виду, что все плохо. Карнавал — это ярко и круто! Я по телеку видел. Марфа, да сядь ты, успокойся. Ну чего ты такая в себе неуверенная?
Мавка пожала плечами, но на табурет вернулась.
— Послушай, — коловерша взлетел на зеркало и принялся вещать оттуда, как с трибуны. — Успех любого дела зависит от того, как ты себя подашь, ясно? Вот посмотри на меня: я и умный, и красивый, и рыжий — в общем, настоящий подарок судьбы. А еще у меня прекрасный характер и доброе сердце. Верно я говорю, Тай?
Тайка и рта еще не успела раскрыть, а он, не дожидаясь ответа, продолжил:
— А теперь посмотрись в зеркало, ну? Ты тоже умная, красивая и рыжая — ничем не хуже меня, в общем. Вот с таким настроением и надо идти на это твое прослушивание. Ты там всех сделаешь!
— Угу, — Марфа нерешительно кивнула.
— Не слышу! — Пушок поскреб лапой за ухом. — А ну-ка повтори!
— Я красивая, умная, рыжая, и у меня все получится! — Голос мавки окреп, кажется, она и впрямь начинала верить в свои силы.
— Так держать! — Коловерша захлопал крыльями, а Тайка расплылась в улыбке.
Чего у Пушка было не отнять, так это умения поддержать в трудную минуту. Каждый раз он умудрялся найти именно те слова, которые лучше всего отзывались в сердце. К тому же, когда друзья так горячо и искренне в тебя верят, и самому становится легче поверить в свои силы.
— Уверена, ты справишься, — она похлопала Марфу по плечу. — Мы будем держать за тебя кулачки.
Подруга бросила на нее признательный взгляд и шмыгнула носом:
— Спасибо вам обоим! Вы столько для меня делаете…
— Ой, кстати, я совсем забыл, — Пушок спрыгнул вниз и потерся о Тайкину ногу. — Я там твою маму на остановке видел. Полетел вперед, чтобы тебе рассказать, но Марфу увидел, залюбовался, и из головы вылетело. А так-то я мчался как угорелый!
— Маму? — Деревянная бусинка выпала у Тайки из рук, несколько раз стукнулась об пол и закатилась под трюмо. — Но… она не писала, что собирается приехать…
Кикиморин след (3)
— Не знаю, может, решила сделать тебе сюрприз? — Коловерша с надеждой заглянул ей в лицо и заранее облизнул усы. — А чем мы дорогую гостью угощать будем?
— Понятия не имею… — Тайка не знала, радоваться ей или огорчаться.
Мама в Дивнозёрье, конечно, приезжала, но редко — всего пару раз в год. Обычно зимой — на Тайкин день рождения. И еще в мае, когда бабушка отмечала именины. Иногда они созванивались, но чаще просто писали друг другу: «Как дела?» — и неизменно отвечали: «Все нормально».
В детстве, помнится, Тайка обижалась, что мать почти не навещает их. Бывало, даже плакала.
Однажды бабушка нашла ее зареванную позади сарая, села рядом на травку, вытерла платком внучкин покрасневший нос и сказала:
— Ты, Таюш, на маму не дуйся. Ей многим пришлось поступиться, чтобы ты была счастлива. Замечала, может, как Дивнозёрье тебя любит? Вот, например, вчера небо было серое, а как ты вышла на крыльцо, сразу солнышко выглянуло. А помнишь, была у нас яблоня, которая никогда не цвела? Я уж думала, спилить придется, а ты подошла, ствол рукой погладила, попросила ее по-хорошему, и через пару дней все ветки покрылись цветами. И с нашими добрыми соседями — домовыми да полевиками — ты дружишь. А знаешь, почему? Мамка тебе дар свой передала. Но теперь ей очень грустно бывать в Дивнозёрье, понимаешь? А так она тебя очень любит. Когда ты была поменьше — даже в город забрать хотела.
Тайка слушала бабушку, раскрыв рот, а услышав про «забрать в город», отчаянно замотала головой:
— Нет, не хочу! Я тебя не оставлю, ба! Да и как там жить, если у них ни полевиков, ни кикимор, ни даже домовых? Скукота какая-то!
Конечно, в следующий приезд мамы Тайка не удержалась и спросила: мол, а правда, мамуль, что тебе в Дивнозёрье плохо?
Та ничего не ответила, но по потемневшему взгляду Тайке стало все ясно, и больше она разговоров на эту тему не заводила.
А обида нет-нет, а все же просыпалась в ее сердце. Вот и сейчас всколыхнулась: знала же мать, что бабка Таисья в Дивье царство ушла еще в апреле, а дочка одна на хозяйстве осталась. Они тогда полночи по телефону проговорили, и Тайка, признаться, надеялась, что мать приедет, но та лишь уточнила: «А дед Федор-то за тобой следит?» — и, получив утвердительный ответ, выдохнула: «Ну и слава богу, а то у меня командировка за командировкой…»
Спустя полгода, значит, решила все-таки появиться, когда уже не ждали!
Тайка почувствовала во рту знакомый соленый привкус и мысленно упрекнула себя: ну вот, опять губы до крови искусала. Она всегда так делала, когда нервничала, — никак не могла избавиться от дурной привычки.
— Я голосую за пирожки, — Пушок как ни в чем не бывало продолжил озвучивать свои гастрономические фантазии. — С мясом. И с вишневым вареньем. Мы же варили без косточек, помнишь? Ну, и с капустой тоже было бы неплохо.
Марфа тронула Тайку за плечо:
— Может, мне лучше уйти?
— Нет уж, оставайся! Мы тебе еще косы не доплели, — Тайка ухватила новую прядь.
Кажется, она слишком сильно дернула мавку за волосы: та поморщилась, но не пикнула. Спустя примерно еще две косички раздался стук в дверь, и Тайка, хоть и ждала этого, все равно вздрогнула.
Пушок, взмахнув крыльями, взлетел на ее плечо и ткнулся лбом в щеку:
