– У меня другое мнение на этот счет. – Следователь перестал улыбаться.
– Я ничего не знаю! – крикнула она ему в лицо.
Ее уверенность в себе сильно пошатнулась после всех этих событий, начиная с той злополучной ночи и заканчивая этой встречей со следователем. Но Фоминых была сильной женщиной. Не будь она такой, никогда бы не заняла должность заведующей специализированным комиссионным магазином.
Она посмотрела в глаза этому настырному молодому следователю. Подумала: а почему он пришел к ней сам, а не вызвал ее в отдел повесткой? Прикинула про себя, сумеет ли использовать его в своих целях, и решилась:
– Я расскажу вам, кто украл драгоценности, если вы пообещаете вернуть мне половину.
– И кто их украл? – поторопил ее следователь.
– Я не услышала от вас согласия на мое предложение, – сказала она твердо.
– Хорошо, договорились, – пожал следователь плечами.
Женщина буквально ощупала его взглядом, прикидывая, лжет он или нет. «Чапыра!» – вспомнила она наконец его фамилию.
– Бандиты? Высокопоставленные чиновники? – Тот принялся ее поторапливать.
– Еврей, – выплюнула она.
– Кто? – с заминкой переспросил Чапыра.
– Вы что, ничего не знаете? – в свою очередь удивилась она его неосведомленности.
– О еврейской мафии? – уточнил он, и голос его при этом сочился сарказмом.
– Что? – не поняла она вопроса.
– При чем здесь евреи? – бросив взгляд на часы, спросил Чапыра, явно теряя интерес к разговору.
Женщина поняла, что он ей не верит.
– Евреи эмигрируют на свою историческую родину, а с собой вывозят драгоценности, – принялась она ему втолковывать.
– Вы хотите сказать, что в ваш дом забрались евреи? – скептически спросил следователь.
– Да. – Фоминых решительно кивнула. Теперь она точно уверилась, что и тогда в доме одним из трех бандитов был заказчик. Решил обмануть ее, подлец.
– Двое участвующих в разбое не были евреями, – о чем-то задумавшись, сообщил следователь.
– Про двоих не знаю, но третий точно был евреем, – ухмыльнулась Фоминых зло. – Он же и пытался меня сегодня убить! – мстительно заявила она.
– За что?
– За то, что я его узнала!
– А чего сразу не убил? – последовал вопрос.
Женщина задумалась. Врать, заранее не подготовившись, выходило плохо.
– Ладно. Он пришел меня не убивать, а вымогать драгоценности, – пришлось ей сказать правду.
– Опять?
– Да, он ведь знает, где я работаю! Вот и решил меня выдоить по полной. Требовал, чтобы я инсценировала кражу в магазине! – Фоминых заставила себя зареветь.
– Почему вы об этом утром не рассказали?
– Я его боюсь! У него везде связи. И в милиции и в прокуратуре! Вы ведь никому не расскажете о нашем разговоре? Вы поможете мне? – Женщина смотрела на Чапыру умоляюще.
– Вы мне его имя назовете? Или я его должен по приметам искать? – раздраженно спросил он.
Женщина удовлетворенно констатировала, что следователь клюнул. Оставалось надеяться, что дело выгорит.
Глава 19
В отдел я вернулся уже после десяти вечера. В дежурке обрадовали, что следователя пока никто не искал, и я, поблагодарив за то, что прикрыли, поднялся к себе в кабинет. С дежурной частью у меня после той истории с побегом Овсянникова полное взаимопонимание. Так что пользуюсь.
Откладывать разговор с Фоминых до выходных – а с двумя дежурствами подряд освободиться у меня раньше не получится – я не стал. Решил закрыть вопрос как можно быстрее. И сейчас сидел в кабинете, сшивал материалы уголовных дел, что мне натащили из всех подразделений за день, и прикидывал, успеет ли Михаил Олейник свалить в Израиль раньше, чем я его найду. По всему выходило, к нему надо ехать завтра, сразу после дежурства.
Сперва казалось, что обстоятельства мне благоволят. До утра меня никто больше на выезд не дергал, и я всю ночь проспал в кабинете. Сдал уголовные дела следующему дежурному следователю, переоделся в гражданку и рванул по адресу Олейника.
Вроде бы в девять утра все советские граждане должны быть на работе, но автобус оказался переполнен. В салон пришлось буквально протискиваться.
– Молодой человек, не толкайтесь! Вы здесь не один! – Бойкая бабулька меня сразу же поставила на место. И я застыл, держась за верхний поручень, окруженный со всех сторон пассажирами.
На остановках народ оживал, начинал усиленно работать локтями, чтобы успеть выйти или, наоборот, залезть в автобус. Доставалось и мне, но в этом времени я уже научился относиться к ударам судьбы философски.
В какой-то момент я что-то то ли почувствовал, то ли зацепил боковым зрением и дернул руку к внутреннему карману. Тот оказался пуст, а куртка наполовину расстегнутой.
Оглянулся на выходящих из автобуса и заметил молодого парня, чем-то привлек он мое внимание. Не тратя времени на размышления, я ломанулся за ним. На посыпавшиеся мне в спину проклятия не реагировал и успел протиснуться через закрывающиеся двери.
– Стоять! – В пару шагов я догнал карманника, развернул его за плечо и вломил кулаком в солнечное сплетение. – Удостоверение вернул! – процедил я, одновременно обыскивая его карманы.
– Э-э, ты чего творишь?! Какое удостоверение? – просипел он, строя из себя ни в чем не повинного гражданина.
Шмон ничего не дал, это меня еще больше разозлило. Но я сдержался и как можно миролюбивее пообещал:
– Верни ксиву, и ничего не будет, слово даю.
– Да не брал я у тебя ничего! – гнул свое карманник.
Хотел ему еще добавить для ускорения работы мысли, но заведенную для удара руку бесцеремонно перехватили.
– Ну-ка охолони! – Какой-то мужик оттеснил меня от карманника. Я было дернулся, но мне тут же был продемонстрирован пудовый кулак пролетария.
Веский довод, еще и народ возле нас собрался.
– Хулиганье! Куда только милиция смотрит?! – посыпались гневные возгласы неравнодушных граждан.
– Он меня обокрал, – начал я объяснять.
– Врет он все! – в свою очередь возмутился карманник. – Товарищи, смотрите, нет у меня ничего, – и он вывернул перед людьми свои карманы.
Ему верили больше. Ведь именно я на их глазах напал на этого приличного, по их мнению, парня. А он действительно не походил на уркагана, по виду студент как студент.
И тут до меня дошло, что он еще в автобусе передал добычу своему подельнику. Но отпускать его было нельзя. Надо было на него надавить, запугать и принудить вернуть украденное. Вот только как это сделать? Меня к нему просто-напросто не подпустят.
