Появление в кабинете Курбанова настроения не прибавило.
– Я тебе во сколько сказал на работе быть?! – взревел он с порога, заставив меня поморщиться. Шум с утра переносился тяжко.
– Не помню, – повинился я и недоуменно продолжил: – Что-то у меня с памятью неладно. Какие-то странные воспоминания о вчерашнем вечере. Будто бы видел вас у себя в квартире с голой бабой на руках.
Ксения засмеялась, но резко замолкла, нарвавшись на гневный взгляд начальства.
– Пить меньше надо, – отчеканил Курбанов. – Пошли, работу тебе дам, – закруглил он мое представление, не дав упомянуть об удостоверении.
«Ладно, позже к этому вернемся», – мысленно пообещал ему я, а вслух печально произнес:
– Не могу я здесь больше работать, это будет являться нарушением приказа. – Я вздохнул, показывая, как я удручен этим обстоятельством. – Вы же сами меня с приказом о моем временном отстранении от службы ознакомили, – напомнил я начальству. – К тому же меня только что в прокуратуру вызвали, – добавил я более весомый довод.
– В прокуратуру съезди, – поиграв желваками, все же разродился ответом первый зам, – а как вернешься, сразу ко мне. Я тебе объясню насчет работы и приказа, – произнес он тоном, не обещающим мне ничего хорошего. На выходе из кабинета Курбанов развернулся: – И думай, прежде чем отвечать на вопросы следователя, а не пори чушь, как это обычно у тебя бывает.
Дверь закрылась, и мы остались втроем.
– С тобой съездить? – первой ожила Журбина.
– Зачем? – не понял я. Помочь она мне не поможет, не та фигура. Только своими причитаниями будет отвлекать. – Да все нормально будет, – заверил я взволнованных коллег.
В здание прокуратуры я вошел, как на место казни, и в нерешительности остановился напротив двери, что вела в следственный отдел. Я понимал, показания мне давать еще рано, вот только, как отодвинуть допрос, придумать не мог. Взгляд сам собой метнулся к лестнице, ведущей на второй этаж, там сидели помощники с прокурорами. Решив, что попытка не пытка, я начал подниматься.
– Чапыра! Ты чего тут делаешь?
От этого голоса я невольно дернулся. И так весь на нервах, еще и эту нелегкая принесла. Откуда она, вообще, здесь взялась? Я о ней уже давно забыл, и вот опять.
– Привет. – Я поднял глаза. Передо мной несколькими ступенями выше стояла выряженная в прокурорскую форму Лена Голдобина. – Ты здесь работаешь, что ли? – не удержался я от вопроса.
– Я помощник прокурора, – гордо сообщила мне она.
– Круто, – пришлось польстить, чтобы не обидеть стерву.
– А ты чего сюда пришел? – Лена подозрительно прищурилась.
– А на меня дело шьют. В убийстве обвиняют. – От моих слов девушка вздрогнула, засуетилась, соображая, куда ей бежать, и в конце концов отступила, освободив мне путь наверх.
– Я всегда знала, что ты плохо кончишь, – бросила она мне в спину.
– Ты мне тоже всегда нравилась, – перекинувшись через перила, крикнул ей вдогонку.
Вторая моя остановка случилась возле кабинета Митрошина. Постояв пару минут в задумчивости перед дверью, я круто развернулся и вновь вышел на лестницу. Зачем унижаться, если мне все равно не помогут?
Приближающийся стук каблуков привлек мое внимание. По лестнице поднималась Лена. Встав передо мной и скрестив руки на груди, она обличительно заявила:
– Врешь ты все! И шутки у тебя дурацкие!
– Хорошо выглядишь. – От обвинений я отговорился комплиментом.
– Не заговаривай мне зубы, – оборвала меня помощник прокурора и, прибавив голосу строгости, поинтересовалась: – Тебя же вроде в следователи МВД распределили?
Не зная, как ответить на этот вопрос с учетом моего отстранения, я неопределенно пожал плечами.
– Так ты в нашем районе, значит, служишь, – сделала вывод девушка. – Ты к прокурору пришел? – Не дождавшись от меня подтверждения, она продолжила рассуждать: – Тебе нужен Митрошин, он следователей МВД курирует. Пойдем, провожу. – Походу, Лена решила, что я здесь заблудился.
Прежде чем я успел ее остановить, она ввалилась в кабинет Митрошина.
– Борис Аркадьевич, к вам милицейский следователь, – услышал я из коридора, а затем прозвучала моя фамилия.
Пришлось входить, путь к отступлению был отрезан.
– Альберт, а ты чего здесь? – Митрошин оторвался от бумаг, что лежали перед ним на столе, и с удивлением взирал на нас с Голдобиной. – Ты ко мне?
– Нет, произошла ошибка, – начал я отнекиваться. – Я к Вострикову на допрос пришел, а Лена все перепутала.
Та на мое заявление заморгала и, судя по побагровевшему лицу, захотела вернуть мне пару ласковых, и лишь присутствие заместителя прокурора помешало ей это сделать.
– На допрос? – подобрался Митрошин и, добавив в голос металла, распорядился: – Голдобина, можешь быть свободна. Альберт, заходи. Чего застыл на пороге?
Пришлось подчиниться. Костеря последними словами Ленку, я прошел в кабинет и примостился на стул. Митрошин устроился напротив.
– Рассказывай, как все было, – велел он мне.
Взвесив все «за» и «против», я решил рискнуть.
– Все произошло очень быстро. Он стрелял в меня, я в него… Я не помню, сколько выстрелов сделал… – такими словами я закончил рассказ.
– Показания тебе пока нельзя давать, – заключил Митрошин.
В ответ я удрученно вздохнул. На какое-то время установилась тишина, заместитель прокурора о чем-то думал, я исподволь за ним наблюдал.
– Подожди меня здесь. – Приняв решение, он хлопнул рукой по столешнице, после чего поднялся и вышел из кабинета.
Я понимал, куда и зачем он пошел, но получится ли у него договориться, оставалось лишь гадать. Когда дверь вновь открылась, я уже был взвинчен до предела.
Митрошин молча уселся на свое рабочее место за столом, с минуту смотрел на меня, оценивая мое эмоциональное состояние. Напоровшись на демонстрируемое мною хладнокровие, он удовлетворенно кивнул своим мыслям.
– Экспертиза через пару дней будет готова, в том числе баллистическая. Зайди сейчас к Вострикову, он тебе повестку выпишет на следующую неделю. Перед допросом ко мне поднимешься, я с тобой схожу. Все понял?
– Понял. Спасибо. – Я нервно сглотнул, выдав свое напряжение.
– Чего у вас с Алиной произошло? – сменил он тему.
– Ну, вы же сами дали понять, что я ей не подхожу, вот я и отступил. – Отвечая, я изображал смущение.
– Я так и подумал. – Он откинулся на спинку кресла, о чем-то размышляя. – Дома черт-те что творится, – поделился он проблемой. – Дочь со мной не разговаривает, по ночам ревет, жена мне за это выговаривает. Этот кошмар надо прекращать. В общем, я не против ваших с Алиной отношений.
