– И теперь даже не подойдешь обнять?
Я не стал протягивать руки. Ляпнул, сам не зная, на что надеюсь. Зубы пока не стучали, и то слава богу!
– Я здесь почти сутки. Без интернета. Без телевидения. Без связи. – Она обхватила себя руками за плечи и все же сделала несколько шагов навстречу. – Ты в курсе, что телефон здесь не ловит? Это какой-то Бермудский треугольник. Идеальное место, чтобы сойти с ума.
Издалека заметить было трудно, но вблизи я увидел, как ее трясет. Даже венка на виске пульсировала быстрее обычного.
– Волновалась обо мне и не могла позвонить? – Рот срочно требовалось чем-то заткнуть. Стиснуть зубы и замолкнуть. Но я не мог себя остановить. Видел ее дрожь. Самого колотило все сильнее. И несло, будто пьяного.
– Сволочь! – Ледяная ладонь с такой силой приложилась к моей щеке, что в ушах зазвенело.
– Гад! – Второй щеке досталось не меньше.
– Тебе смешно? – Удары посыпались в грудь, в живот, по плечам и снова по щекам.
– Тебе весело вот так пропадать. Оставлять меня в полном неведении. Черт знает где. Трястись от страха и пытаться не думать о худшем.
Аглая изо всей силы толкнула меня назад. Впечатала какой-то своей невозможной для женщины силой в стену.
– Абашев, у тебя нет совести!
Все еще полуживой, я жадно втянул ее запах: молоко и ромашка. Точно так же всегда пахла моя дочка. И вмиг окосел.
– Ненавижу тот день, когда стала с тобой работать. – Женские пальцы сжались на воротнике моего пальто.
От близости меня тряхнуло уже серьезно. Каждое место, куда приложился твердый кулачок, вспыхнуло огнем. Тело словно трещинами пошло – болезненными спазмами. Жестко и хорошо одновременно.
– Проклинаю себя за то, что решила с тобой спать. – Пальцы на воротнике побелели от напряжения.
– Звучит как признание, маленькая.
Еще не до конца чувствуя свои конечности, я неуклюже подхватил Аглаю под попу, приподнял и позволил скатиться по моему телу вниз. Дал почувствовать каждой клеточкой, какой я живой и твердый. Везде.
– Чудовище озабоченное.
Она фыркнула, но не выгнулась и не отвернулась. Лишь снова ухватилась за грудки. Только на этот раз пробралась под пальто – к рубашке. И вздрогнула. Почти как я несколько секунд назад.
– Лучше влепи мне еще раз по морде. От души. Не жалея. – Склонив голову, я поцеловал узкие ладони. Одну и вторую. – Иначе я возьму тебя прямо здесь.
– Я ждала тебя целый день... У меня от нервной системы ничего не осталось.
Аглая не ударила. Вместо того чтобы послать, она вжалась в меня всем телом. И дерзко, мучительно медленно потерлась бедрами о пах.
– Ты же ходить потом не сможешь, милая.
Мои пальцы на ягодицах сжались так, что, попытайся она вырваться, ничего бы не удалось.
– Один раз переживу.
– Один?
– Абашев, это все ничего не значит. – Мышка первой коснулась губами моих губ. Осторожно, словно пробуя, провела кончиком языка по контуру. Смелая, будто незнакомка. И закрыла глаза. – Просто секс. Не больше.
* * *
За этот ее «просто секс» так и хотелось надавать по попе. Рот с мылом вымыть, чтобы глупости больше не говорила. Но и для попы, и для рта очень быстро нашлось другое применение. Самое правильное. Самое нужное!
Оторваться от них не получалось. Ладони сминали бедра так яростно, словно это главное лекарство от всех болезней и печали. Кожа сквозь платье горела. По венам, будто лава, жар перетекал от этих прикосновений.
Нежный рот с ума сводил своей сладостью. Как бездомный пес, изголодавшийся по любимому вкусу, я и на миг не мог остановиться. Жадно посасывал пухлые губы. Терся языком о язык. Вылизывая каждый сантиметр чувствительной кожи, скользил по шее и ключице. И надышаться не мог своей девочкой.
Изменившейся. Роскошной. Взрослой. Соблазнительной настолько, что ниже талии у меня все огнем горело и мозг отключался напрочь.
Даже, куда нести свое сокровище, не знал. Как слепому, Аглае пришлось подсказывать направление. Шептать, когда нес не туда: «Следующая дверь». Стонать: «Не эта. Нам направо», когда, совсем ошалевший, пригвоздил ее спиной к кладовке и пробрался руками под платье.
После двери спальни уже никакого терпения не хватило. Аглая на миг потянулась к выключателю, но я ее опередил. Вместо того чтобы включить люстру, погасил даже тусклые бра, что подсвечивали стены. Надёжно спрятал одну не нужную никому сейчас тайну. И прижал свою сладкую мышку к массивной двери.
– Просто секс, говоришь? – шепнул на ухо, расстегивая ширинку на брюках.
– Да!
Эта маленькая лгунья и не думала сдавать назад. Убивала меня своим голодным взглядом. Не позволяла больше прикасаться к губам. Но и не пискнула, когда подхватил её под ягодицы и поднял вверх.
– Ничего личного? Так?
Внутренности сводило от желания. Изо рта вырывались не слова, а какие-то хрипы. Казалось, лишь пальцы помнят, что делать. Одни инстинкты работали.
– Ни-чего... – простонала, запинаясь, Аглая, когда сдвинул в сторону полоску белья.
– Совсем? – Одним толчком заполнил свою девочку до отказа. И от кайфа чуть не рухнул на колени как подкошенный.
Вместо ответа мышка выгнулась дугой. Тонко всхлипнула, будто сквозь слезы. И изо всей силы сжала мои бедра. Словно тисками.
Самостоятельная такая, гордая. Безумная не меньше меня самого. И жадная в каждом жесте. Не отодвинуться от нее было. Не разорвать эту связь хоть на миг.
Все, что собирался сделать, вылетело из головы начисто. Год в мечтах представлял, как снова буду любить свою мышку. Десятки раз видел нашу близость в пошлых эротических снах. Загибался от воспоминаний под хлесткими струями в душе. Как конченый импотент, мечтал хотя бы прикоснуться в больнице. А сейчас... пошевелиться не мог.
Голову сносило от этого её отчаяния. Чувствовал сквозь одежду, как колотится сердце. Губами собирал со щек соленые капли. И готов был взорваться в любой момент от тесноты и жара. Как пацан.
– Что ж ты со мной делаешь, мышка?
Добраться до кровати не было ни одного шанса. Я не дошел бы даже до высокого комода, что стоял рядом. Куда с ней такой было идти? Да и не хотелось.
В руках у меня стонала моя голодная девочка. Шизела вместе со мной от нашего «просто секса». И держала так крепко, словно ничего дороже у нее нет и не было никогда.
– Убиваешь ты меня, маленькая.
Снова накрыв её губы своими, заглушая стоны, я опустился на пол. Прямо под дверь, где стоял. Спиной к деревянному косяку. Подогнув ноги по-турецки точно так же, как Аглая обхватывала мои бедра. И поцелуями, осторожно начал успокаивать свое сокровище.
