— И я… — тихо и хрипло отвечаем мне Глеб. — Я тоже хочу повторить, и это будет наша вселенная и наш космос. Сегодня мой кулак суррогат, жалкая замена твоего тела, которое для меня, как наркотик, но очень скоро я снова войду в тебя…Я отымею тебя языком, я узнаю какая ты на вкус.
— В мечтах, Глеб, — шепчу я, прикрывая глаза, потому что под ними вспыхивают круги наслаждения. — В мечтах, Глеб…
— Что еще в твоих мечтах, Лика?… — соглашается он на правила игры.
— Мои губы на тебе, — говорю я. — Там, в мечтах хочу узнать, какой ты на вкус. Хочу повети языком по напряженной плоти…
— Ты ведь знаешь, что творишь со мной, Лика? — спрашивает он сквозь стон.
— Знаю… — отзываюсь я. — Ведь то же самое, ты делаешь со мной.
***
Глеб
От ее хриплого, наполненного возбуждением голоса, кровь стучит в висках, а то, что она говорит в трубку, кидает меня на край обрыва, за которым ждет сумасшедший оргазм. Яйца поджимаются и, кажется, я сейчас кончу. Стараюсь дышать глубже и немного расслабить ладонь, хочу сначала услышать ее стоны в трубку. Срывающийся голос Лики должен запустить в космос меня.
Сегодняшняя ночь прекрасна в своей неправильности, поэтому я продолжаю делать то, чего никогда не делал — заставляю кончить девушку от моих слов.
— Ты знаешь же, что я сейчас в твоей постели, Лика? В твоей голове. В каждой клеточке твоего тела. Это я погружаю в тебя свои пальцы, постепенно наращивая ритм, — говорить становится сложнее, и я все сильнее долблюсь в собственный кулак, чувствуя, как близка разрядка. Лика где-то за стеной начинает дышать глубже, и я слышу ее сдавленный вздох, прежде чем резко дернуть рукой еще раз и кончить себе на живот. Кажется, я матерюсь в трубку, и потом мы погружаемся в тишину.
Опустошение и очень странные ощущения — вот что остается после этого неправильного, но, безумно заводящего секса. Теперь она точно решит, что Глеб Лисовецкий извращенец, и не захочет иметь со мной дело.
— Ты тут? — задаю я до ужаса идиотский вопрос и как подтверждение, слышу ее смех. К счастью, совсем необидный.
— И тут, и нет… — отзывается Лика. — Похоже, я еще где-то летаю…
— Вот видишь, а ты не хочешь спать со мной в реале. Я все еще готов прийти к тебе, — говорю я и понимаю, что от одного этого предположения готов возбудиться снова.
— Ты переспал со мной, чтобы досадить брату…
— И мне очень понравилось.
— Досаждать брату?
Совсем отрицать это я не могу, поэтому признаюсь.
— И это тоже, но вообще я говорил про секс с тобой. Брату я досаждаю все свою жизнь, с момента рождения. Это интересно и увлекательно, но приелось.
— Я тоже приемся.
— Сильно сомневаюсь. Мне кажется, ты как наркотик, чем больше принимаешь, тем сильнее хочется.
— Ты хочешь лишить меня работы, — приводит еще один аргумент Лика, про который я, если честно, забыл.
— Нет, я просто не хочу ремонт в старой части дома, но я подумал и понял, что спать с тобой я хочу больше.
— И что это значит?
— Это значит твори свои дизайнерские бесчинства. Я не буду препятствовать.
— Проблема в том, что я не верю тебе Глеб, поэтому это последнее наше безумство, каким бы интересным и крышесносным оно не было. Даже если ты не сдержишь свое слово и завтра не уедешь, это ничего не изменит.
— Я не нарушаю данные обещания, поэтому уеду. Но потом вернусь и мы с тобой еще раз поговорим про безумства.
— Нет, — отвечает она непреклонно, а я отключаюсь. Иногда женское «нет» звучит куда соблазнительнее, чем банальное «да». Оно бросает вызов.
Я довольно усмехаюсь и открываю вайбер, чтобы послать последнее на этой неделе сообщение.
Г: «Знаю, обещал не трогать тебя неделю и сдержу свое слово, но не могу не оставить воспоминание о себе»
Кидаю самое пошлое в моей жизни фото, которое я все же сделал, когда Лика об этом попросила и вырубаю телефон. На кровать откидываюсь с блаженной улыбкой. Неделя — это очень долго, но я смогу пережить, а потом Лика, ты никуда от меня не денешься.
Глава 8
Лика
Что делать, если совершила глупость, которую нереально исправить? Правильно уснуть и постараться все забыть, а на следующее утро и вовсе сделать вид, будто ничего и не было. Но как можно забыть ночное сумасшествие, если в моем телефоне фото члена парня, с которым я однажды переспала случайно, а потом кончила для него в трубку? Я просто идиотка, и если с утра выйду из комнаты и выясню, что он не выполнил свое обещание и не уехал из поместья, то, пожалуй, и, правда, сбегу. Если, конечно, раньше не умру от смущения.
С этими мыслями я усыпаю, с ними же и просыпаюсь. Впрочем, добавляется еще одна: «Зачем мне в галерее фото члена Глеба, и почему я не удаляю эту фотку? А если кто-нибудь увидит?»
Работать я не могу, пока не зальюсь по уши кофе, поэтому одеваюсь, собираю волосы в хвост и спускаюсь на первый этаж. К счастью, в столовой никого нет. Мне приносят завтрак и когда я уже пью кофе, спускается зевающий Ник и плюхается на соседний стул.
— Доброе утро, — недовольно говорит он.
— Что-то по тебе не скажешь. — Я фыркаю и возвращаюсь к своей чашке.
— Потому что по-настоящему доброе, оно бывает у меня после двенадцати дня, а сейчас восемь утра. И только Глеб свалил в шесть, тогда же, когда встал папа. Не спится людям! И представь, папа хотел, чтобы я уехал в шесть утра с Глебом на мотоцикле! Вот делать мне больше нечего, что ли?
— Тебя сейчас папа отвезет? — уточняю я, старательно делая вид, будто меня не интересует информация о Глебе. Не знаю, я обрадована или расстроена. С одной стороны — он уехал и сдержал свое обещание. Меня ждет неделя спокойной работы, нос другой — иррационально я уже начинаю грустить. Какая-то часть меня хотела, чтобы Глеб задержался тут, не смог меня оставить. Только это очень и очень глупо. Я должна радоваться, что он решил отступить от своего плана и все же позволить мне работать. Ну или я чего-то не знаю о коварстве этого мужчины и он не отступился от плана, а просто придумал новый.
— Ага, ты останешься со сколопендрой, но она раньше двух не встает, — отвечает Ник на вопрос, который я уже забыла.
— А я после завтрака буду работать, так что мне в целом все равно, чем будет занята сколопендра и во сколько она просыпается.
Когда принесли завтрак, Ник накинулся на него, словно не ел последние несколько недель.
— У тебя серьезно с Глебом? — спросил он, расправившись с омлетом.
Это не тот вопрос, который я хочу обсуждать, особенно с парнем, которого знаю второй день. Но почему-то просто поставить Ника на место я не могу.
