– Ты купил их только сегодня?
Питер отозвался:
– А?
Мисти слышала испанский.
Когда они, бывало, трахались, Питер не открывал глаз, пыхтя и задыхаясь. Когда кончал, совсем зажмуривал глаза, и выкрикивал:
– Te amo!
Мисти крикнула сквозь дверь ванной:
– Ты что – ссал на них?
Дверная ручка повернулась, но Мисти давно закрылась. Потом голос Питера сказал сквозь дверь:
– Тебе они не нужны. Ты не беременна.
А Мисти спросила – так где ее месячный отчет?
– Вот, – отозвался его голос. Потом сквозь щель под дверью просунулись пальцы. Проталкивающие что-то мягкое и белое.
– Ты обронила их на пол, – сказал он. – Глянь на них хорошенько.
Это были ее трусики, забрызганные свежей кровью.
29 июля – Новолуние
ПРОСТО НА ЗАМЕТКУ: погода сегодня тяжела и шершава, и причиняет боль каждый раз, стоит твоей жене пошевелиться.
Доктор Туше только что ушел. Последние два часа он провел, оборачивая ее ногу полосами стерильного бинта и прозрачной акриловой резины. Ее нога, от лодыжки до промежности – сплошной ровный гипсовый слепок. Что-то с коленкой, сказал доктор.
Питер, твоя жена – недотепа.
Мисти недотепа.
Она тащит поднос салата «Уолдорф» из кухни в столовую, и спотыкается. Прямо в дверном проеме кухни ноги улетают из-под нее, и Мисти, и поднос, и тарелки салата «Уолдорф», – все летит головой вперед на восьмой столик.
Вся столовая, понятно, встает подойти посмотреть на нее, залитую майонезом. С коленкой вроде все в порядке, и Рэймон выходит из кухни, помогая ей подняться на ноги. Тем не менее, коленка вывихнута, уверяет доктор Туше. Он является часом позже, после того, как Рэймон и Полетт помогают ей подняться в ее комнату. Доктор прикладывает к коленке пакет со льдом, затем предлагает Мисти гипс люминесцентно-желтого, люминесцентно-розового или обычного белого цвета.
Доктор Туше уселся на корточки у ее ног, а Мисти сидит на стуле с прямой спинкой, возложив ногу на скамеечку. Он двигает пакет со льдом, разыскивая признаки вздутия.
А Мисти спрашивает – он выписывал свидетельство о смерти Гэрроу?
Мисти спрашивает – он прописывал Питеру снотворное?
Доктор на миг поднимает на нее глаза, потом снова берется прикладывать к ноге лед. Говорит:
– Если ты не расслабишься, то, может статься, никогда больше не сможешь ходить.
С ногой уже все хорошо. И на вид с ней все хорошо. Просто на заметку – коленка даже не болит.
– У тебя шок, – возражает доктор Туше. Он принес портфель, но не черный докторский чемоданчик. Такой портфель носят адвокаты. Или банкиры.
– Гипс для тебя будет как профилактика, – говорит. – Без него ты будешь носиться туда-сюда со своим полицейским детективом, и нога никогда не заживет.
Как же мал этот городок – весь музей восковых фигур острова Уэйтензи шпионит за ней.
Кто-то стучится в дверь, и затем в комнату входят Грэйс и Тэбби. Тэбби объявляет:
– Мам, мы купили тебе еще красок, – и она сжимает в руках по магазинному пакету.
Грэйс спрашивает:
– Как она?
А доктор Туше отзывается:
– Если посидит в этой комнате следующие три недели – будет в порядке, – он берется обматывать ее колено бинтом, слой бинта за слоем, толще и толще.
Просто чтоб ты знал – в тот миг, когда Мисти опомнилась на полу, когда люди подошли помочь ей, пока ее тащили вверх по лестнице, даже когда доктор сжимал и гнул ее колено, Мисти все повторяла:
– Обо что я споткнулась?
Там ничего нет. Ведь правда, около того дверного проема нет ничего, обо что можно споткнуться.
Потом Мисти поблагодарила Господа, что это случилось на работе. Гостиница ни в коем случае не станет мычать по поводу ее отсутствия на месте.
Грэйс спрашивает:
– Можешь пошевелить пальцами ноги?
Да, Мисти может. Она только не может добраться до них.
Затем доктор оборачивает ногу в полосы гипса.
Подходит Тэбби, трогает здоровенную гипсовую колоду, внутри которой где-то затерялась нога ее матери, и спрашивает:
– Можно написать здесь мое имя?
– Дай ему денек подсохнуть, – отвечает доктор.
Нога Мисти вытянута вперед, и весит, наверное, под восемьдесят фунтов. Она как окаменелость. Запечатанная в янтарь. Древняя мумия. Получилась настоящая каторжная гиря с цепью.
Забавно, как разум пытается выстроить смысл из хаоса. Мисти сейчас за это жутко неудобно, но в тот миг, когда Рэймон вышел из кухни, когда подхватил ее рукой и поднял, она спросила:
– Ты только что подставил мне ногу?
Он счистил салат «Уолдорф», дольки яблок и тертый грецкий орех, с ее волос, и переспросил:
– Cсmo
[11]
?
Непонятному можно придать любой смысл.
И ведь тогда же – кухонная дверь была открыта настежь, и пол вокруг был сух и чист.
Мисти спросила:
– Как я упала?
А Рэймон пожал плечами и ответил:
– Прям на culo
[12]
.
Все ребята из кухни, толпившиеся вокруг, засмеялись.
Теперь, наверху в ее комнате, когда нога заключена в тяжелый белый кокон повязки, Грэйс и доктор Туше берут Мисти под руки и пристраивают ее на кровати. Тэбби приносит таблетки с зелеными водорослями из ее сумочки и пристраивает их на столике у кровати. Грэйс отключает телефон и сматывает провод, со словами:
– Тебе нужен покой и тишина.
Грэйс говорит:
– С тобой не случилось ничего такого, что не исцелит легкая художественная терапия, – и принимается доставать вещи из магазинных пакетов, – кисти и тюбики с красками, – и складывать их в кучу на комод.
Доктор извлекает из портфеля шприц. Протирает руку Мисти холодным спиртом. Лучше уж руку, чем сосок.
Ты чувствуешь?
Доктор наполняет шприц из пузырька и вонзает ей в руку иглу. Вытаскивает, и дает ей кусок ваты, чтобы останавливать кровь.
– Поможет уснуть, – говорит.
Тэбби спрашивает, сидя на краю кровати:
– Больно?
Нет, ни капли. Нога в порядке. Укол был больнее.
Кольцо на пальце Тэбби, искристый зеленый оливин, подхватывает свет из окна. Край ковра стелется под окном, а под ковер Мисти спрятала свои деньги на чай. Их билет домой, в Текумеш-Лэйк.
