Нет. Она сама себя обманывает. Он хочет, чтобы она сказала ему правду.
— Полагаю, ты прав, — говорит она наконец.
Мускул дергается на его щеке. Другим, спокойным голосом он спрашивает:
— А как мы все-таки узнаем, что случилось с Андреем?
Она рада, что лежит. Одна мысль о том, что они могли сделать с Андреем, заставляет ее чувствовать себя так, будто ее разом покинули все силы. Она не будет об этом думать. Даже когда они умирали от голода, она отказывалась в это верить, и они выжили.
Они должны благодарить Юлию, что пианино удалось продать. Одна ее подруга — из мира кино и, очевидно, не бедная — хотела купить дочке приличный инструмент для обучения. Юлия тут же заявила, что у нее есть такой на примете и устроила, чтобы Колино пианино сначала забрали и отремонтировали. Квартиру не опечатали. Сама Юлия к ним не поехала — слишком опасно, — но Анна прислала ей ключи, а Юлия дала их своему другу, который интересовался подержанной мебелью. Он проследил за перевозкой пианино, а заодно осмотрел квартиру на предмет того, что в ней годится для продажи.
Он представил отчет Юлии. Правда ли, что ее подруга хочет продать только часть мебели? Потому что, если она согласится, он мог бы полностью распродать все, что есть в квартире.
— Что ты об этом думаешь? — спрашивает Юлия Анну, когда они встречаются на железнодорожной платформе. Анна не хотела, чтобы Юлия приезжала, но та решила, что короткая встреча на станции достаточно безопасна. А вот к Гале прийти она не рискнула бы.
Анна пребывает в нерешительности.
— Так что ты думаешь, Аня?
Квартира оплачена до конца следующего месяца. После этого платить за нее она не сможет. На работу она сообщила, что в садик не вернется: «Повышенное кровяное давление, повлекшее за собой серьезные осложнения в течение беременности» — так написано в медицинской справке. Врач был другом Андрея. Он ни о чем не спросил, не спросил даже, где Андрей, однако справка была подготовлена, оставалось лишь ее подписать.
Вся мебель, книги, одежда. («Слава богу, — снова думает она, — что я заставила Колю взять с собой столько вещей, когда он в первый раз поехал к Гале».) Их посуда и белье, кухонная утварь. Но квартиру в любом случае следует освободить, а перевезти вещи сюда невозможно. Во-первых, у нее нет на это денег, а во-вторых, что куда важнее, это может привлечь к ним лишнее внимание. Это оставит след, который приведет арестную команду прямо к Галиному порогу. Безопаснее лишиться всего, чем так рисковать. И лучше продать все сейчас, чем тянуть, продолжая надеяться. Все в доме знают, что Андрея арестовали. Управдом или Малевичи могут усмотреть в этом свой шанс, взломать замок и забрать себе все, чего душа пожелает. Она слышала, как квартиры обносили дочиста, если после ареста не оставалось никого из родных, чтобы присмотреть за имуществом.
Она никогда не вернется. Та жизнь закончилась. Но у нее есть своя комната, а у Коли — диван в гостиной. На столе есть еда. Когда растает снег, Коля начнет вскапывать Галин и их огород. Когда она родит, она тоже сможет работать. Они могут вырастить столько овощей, чтобы хватило и на обмен, а не только на их собственные нужды. До следующей зимы еще далеко, а к тому времени ребенку будет уже полгода.
Ей нужно было зарегистрировать беременность в женской консультации. Рождение ребенка тоже должно быть зарегистрировано. Ребенку так же нужны документы, как и всем остальным. «Не думай об этом сейчас!» Галина сможет принять роды. Анне все равно никогда не нравилась идея рожать в больнице. Больница вызывает слишком много дурных воспоминаний: запах крови и дезинфицирующего раствора, бескровное лицо матери, и младенец, которого Анна забрала из палаты для новорожденных и принесла домой.
Андрей жив. Она бы почувствовала, что его нет в живых. Он вернется, и они вместе построят новую жизнь. Сейчас она не может себе представить, какой будет эта жизнь, но ей и не нужно этого представлять. Ей нужно думать о сегодняшнем дне, и только о нем, иначе ее парализует страх. Если она и думает о будущем, то лишь о том, что настанет весна и ребенок родится.
— Пусть продает все, — говорит Анна Юлии. — Мне нужны деньги, чтобы отправить Андрею, и нам самим нужно как-то перебиться, пока я не смогу устроиться на работу.
— Или Коля, — говорит Юлия.
— Коля?
— Да. Он уже не ребенок, Аня. Университет он всегда может закончить и позже.
— Сомневаюсь, что ему вообще позволят, учитывая, как обстоят дела, — говорит Анна. — Что он будет писать в анкетах? И если есть вещи, которые ты хотела бы взять себе, Юля, только скажи. Я знаю, что у вас всего полно, но…
— Я заберу все, что смогу, — говорит Юлия. — И сохраню это для тебя.
— Но не в том случае, если это можно продать.
— Нет, не в этом случае. И все деньги я передам тебе. Я подумаю, как это сделать, потому что приезжать сюда во второй раз — не лучшая идея. Я напишу Гале, как только что-нибудь выяснится.
— Юля, ты… Я даже не знаю, что и сказать. Спасибо.
— Моя электричка — мне надо бежать. Я свяжусь с тобой, Аня!
Но она с ней так и не связалась. Анна лежит без сна и с ужасом думает, что Юлию тоже могли арестовать. В середине января Галя собирается в город к бывшей коллеге, всего на одну ночь. Они договорились несколько месяцев назад, и Галя с нетерпением ждет этой поездки, хотя теперь она устает от города.
Анна без дела сидит у окна, глядя на падающий снег, когда Галя возвращается. Она идет медленно, опустив голову, шаркая тяжелыми ботинками. «Она выглядит старухой», — думает Анна. Никогда раньше она не задумывалась о том, что Галя состарилась. Галя заходит в дом, топочет ботинками и отряхивает снег с плеч, прежде чем повесить пальто на вешалку. Она тяжело опускается в свое кресло.
— Моей профессии конец, — говорит она. — Теперь они называют нас убийцами.
— О чем ты говоришь?
— Об этом напечатали в «Правде». Мы теперь злодеи и убийцы, порочащие знамя науки.
— Кто?
— Врачи. Мы. — Она тяжело вздыхает, наклоняется и начинает расшнуровывать ботинки. — Прочти. Газета у меня в сумке. Я не хочу об этом говорить.
Анна достает газету.
Сегодня информационное агентство ТАСС сообщило об аресте группы врачей-вредителей.
Некоторое время тому назад органами Государственной безопасности была раскрыта террористическая группа врачей, ставивших своей целью, путем вредительского лечения, сократить жизнь активным деятелям Советского Союза…
С колотящимся сердцем она читает дальше. Названы жертвы: Щербаков, Жданов… Господи, неужели они станут утверждать, что Андрей убил Жданова? Это невозможно! Это безумие! Никто не поверит ни единому слову. «Завербованы американцами… Международная еврейская буржуазно-националистическая организация… Изверги…» Слова льются потоком, но она не может вынести из них никакого смысла.
