Только бы Юлия была одна. Если Веснин дома, все усложнится. Анна его не знает, но вряд ли он с распростертыми объятиями встретит такого рода неприятности. Было бы лучше, если бы она смогла все объяснить Юлии, а та уже выбрала подходящий момент, чтобы поговорить с ним и попросить о помощи. Нельзя просто поставить его перед фактом без всякого предупреждения. Он может и не знать, насколько давняя дружба связывает Анну и Юлию.
Скорее всего, его нет дома. Юлия говорила, что он почти каждый вечер куда-нибудь уходит, и она не всегда его сопровождает. Он встречается с коллегами, и кроме того «надоедает все время ужинать по ресторанам».
Она это серьезно?
Еще один трамвай звенит и лязгает в ночи. Анна заходит в него с чувством благодарности и садится. На улицах теперь тихо. Редкие прохожие наклоняются навстречу порывам ветра. Они идут по домам, в свои квартиры. Там они запрут за собой двери и почувствуют себя в безопасности. Откуда им знать, что их домашний уют можно разбить в одно мгновение, как какое-нибудь яйцо.
Бабушка с большущей корзиной заходит в трамвай и опускается на соседнее с Анной сиденье. Что-то круглое бугрится под тряпицей, которой обвязана корзина. Ткань темно-синяя, с вышивкой, и настолько ветхая, что стежки почти стерлись. Когда-то, наверное, это была скатерть. От нечего делать Анна гадает, что в корзине. Может быть, картошка или репа, а может, куски угля.
Старуха бросает взгляд на Анну. Лицо у нее темное и морщинистое, как орех, а глаза маленькие и ясные. Она кивает, будто довольная чем-то, и разглаживает узловатыми руками тряпку на корзине.
Внезапно трамвай дергается, резко тормозя. Возникает переполох: какой-то идиот перебегал через трамвайные пути. Старуха цепляется за корзину, но сила инерции оказывается сильнее ее. Анна пытается удержать старухину поклажу, но корзина соскальзывает, переворачивается вверх дном и падает, рассыпая содержимое по полу.
Яблоки. Крупные зеленые яблоки с восковой кожицей. Они запрыгивают под сиденья, ударяются о ноги стоящих, закатываются под полы зимних пальто. Весь трамвай наполняется запахом яблок.
«Они побьются, — думает Анна. — А битыми они долго не пролежат». Люди наклоняются, подбирают их с пола. Анна не двигается, потому что боится упасть, если трамвай снова дернет. Он уже набирает скорость, и яблоки катаются туда-сюда по всему вагону. Какой-то мужчина опустился на колени и теперь старается подняться, с полными яблок руками.
— Спасибо, миленький, спасибо, — бормочет старуха, которую это происшествие точно парализовало, потому что она даже не пытается подобрать ни корзину, ни сами яблоки.
— Ну вот, бабуся, — говорит мужчина, водружая корзину обратно ей на колени и высыпая в нее спасенные яблоки. — Держите ее покрепче, ладно?
Мужчина невольно сам себя назначил ответственным, и все по цепочке начинают передавать ему яблоки, чтобы он складывал их обратно.
— Ты знаешь, как с ними обращаться, — одобрительно говорит старуха. — Их нужно укладывать бережно, чтобы не побились. Этот сорт очень лёжкий. Они пролежат до марта.
Все передают яблоки, как по конвейерной ленте. Корзина снова наполняется до самых краев. Старуха смотрит в лицо своему помощнику и тщательно выбирает два больших немятых яблока.
— Возьми себе, сынок, — говорит она. — Только они не для еды, а для выпечки.
Мужчина бережно засовывает яблоки в карманы пальто. Они едва помещаются, и карманы оттопыриваются. Он плотнее натягивает на голову кепку.
— Теперь крепко держите корзину, — говорит он напоследок, затем пробирается по проходу к дверям и выходит на остановке.
«Она приехала в город, чтобы завтра продать эти яблоки на рынке», — думает Анна. А теперь, когда они побились, много за них не выручишь. Вот почему она беспокойно вертит их в руках. Корзина наполнена доверху. Еще одна резкая остановка — и они снова окажутся на полу.
— Может быть, заново обвязать корзину? — мягко спрашивает Анна.
— С моими пальцами с этим не справиться, — говорит старуха. — Дома ее крепко завязал муж, а мне лишь осталось довезти до дочки. У нас всего одна яблоня, но это настоящая антоновка. Каждый год она родит и родит.
Значит, яблоки не для продажи, она привезла их в город родным с какого-никакого своего участка. Анна смотрит на ее скрюченные артритом руки.
— Давайте я завяжу.
Старуха кивает. Анна расправляет тряпицу поверх корзины, подтыкает ее края под ободок и туго затягивает концы. Она откидывается назад, инцидент исчерпан, и обе они снова погружаются в свои мысли. Только в воздухе продолжает витать слабый запах яблок.
На звонок дверь открывает Юлия. Увидев, что это Анна, она восклицает:
— Слава богу, это ты! Ненавижу открывать дверь по вечерам — обычно это какой-нибудь очередной зануда разыскивает Георгия. Его сейчас нет, у него встреча — точнее, обсуждение какого-то проекта. Я думала, они всей толпой заявятся к нам, хотя, похоже, нет. Но Аня, ты выглядишь замученной. Нельзя столько работать в твоем положении. Заходи, выпьем чаю.
Анна снимает верхнюю одежду и молча сидит, пока Юлия, как всегда, быстрыми легкими движениями заваривает чай.
— Сейчас все будет готово, самовар уже был горячий, — ты же знаешь, я до чая сама не своя, особенно по вечерам…
Тепло Юлиной квартиры обволакивает Анну. Заметно, что у них есть деньги, но потрачены они со вкусом. Анна и сама потратила бы их так же. Не сравнить с квартирой Масловых, с их крахмальной домработницей в черно-белой форме. У Юлии на диване лежат шелковые подушки, а сам диван, длинный, изогнутый, обит тем же красивым темно-синим шелком. Повсюду картины. Анна узнает натюрморт Поповой, а этот портрет крестьянской девочки наверняка кисти Гончаровой. Блестящие деревья склоняются до земли, пальцы девочки двигаются так уверенно, что ей даже не нужно смотреть, как она доит свою козочку. Анна глубоко вздыхает. Они с Андреем скользнули в темноту, но остальной мир все еще здесь, полный форм и красок.
— Твой чай, Аня.
— Ой, спасибо, Юленька.
Она отводит взгляд от картин. Напротив нее, по обеим сторонам большого, в изящной раме, зеркала стоят высокие белые вазы с ветками бука. Их листья отливают бронзой, как будто ветки только срезали, хотя на деревьях уже давно нет листьев. Юлия проследила за Аниным взглядом.
— Мило, правда? Их нужно поставить в воду с глицерином, как только срежешь.
— Серьезно? Поэтому листья и не засохли?
— Да, и еще это сохраняет их цвет. Это просто, нужно всего лишь на сутки поставить их в горячую воду с глицерином. Так можно делать с ветками любых деревьев.
— Да, очень красиво.
Анна обводит взглядом комнату. Во всем чувствуется Юлина рука или вкус ее мужа. Все на своих местах.
— Пей чай. Дать тебе сахару, или варенья? Может, булочку с маком? Их печет мать Георгия. Мы тут утопаем в пирожных.
