— Ну что, готовы ехать? — спросила Дженни, когда они собрались погрузить Лиззи в фургон. — Хэл будет за шофера, а я поеду с тобой сзади.
Лиззи кивнула, кинув взгляд на крепившие ее к носилкам ремни. Можно подумать, у нее был какой-то выбор!
— Подождите! Пожалуйста! — По дорожке мчалась запыхавшаяся, с дико вытаращенными глазами Ранна. — Дайте я на нее хоть взгляну! Пожалуйста! Лиззи, детка… — Она ненадолго умолкла, переводя дыхание, и в глазах у нее набрякли слезы. — Господи, что у тебя с лицом…
Лиззи, глядя на мать, прищурилась, пытаясь сфокусировать зрение:
— Почему ты здесь?
— Неважно. Что с тобой стряслось?
— Ничего страшного, — пробубнила Лиззи из-за пакета со льдом. — Меня просто свозят на обследование. А где Эвви?
— Где-то сзади. Нам пришлось прямо на улице припарковаться. Увидели такой дымище… — Она взяла Лиззи за руку, и лицо ее сморщилось от волнения. — Деточка моя… как же это случилось?
Не успела Лиззи что-либо ответить, перед носилками встала Дженни:
— Извините, но нам нужно ехать. Она будет в окружной больнице.
— Ясно. Прошу прощения. — Улыбнувшись Лиззи, Ранна попятилась назад, но ее подбородок заметно задрожал. — Мы поедем прямо за тобой.
— Нет, подождите! А может, ты поедешь со мной? — Лиззи устремила взгляд на Дженни. — Ведь так можно? Она моя мать.
Дженни только повела плечом:
— Мне же и лучше. Ну что, мамочка, — готовы прокатиться?
Пока Дженни с Хэлом грузили Лиззи в «скорую» и готовили к транспортировке, Ранна быстро ввела Эвви в курс дела, после чего тоже забралась в фургон и пристроилась рядом с Дженни.
Когда машина тронулась, Лиззи взяла Ранну за руку:
— Спасибо, что поехала со мной.
Ранна утерла глаза, и на губах у нее задрожала улыбка.
— Прости мне мои слезы да сопли. Просто… когда ты спросила, не могу ли я поехать с тобой, ты сказала, что я твоя мать. Это потому, что ты решила, что иначе мне не разрешат?
Лиззи с удивлением ощутила, как у нее самой от слез пощипывает веки.
— Я так сказала, потому что ты на самом деле моя мать. Я сейчас увидела твое лицо, когда ты обнаружила меня пристегнутой к этим носилкам… В твоих глазах был такой искренний страх — за меня. — Она закрыла глаза и судорожно сглотнула, вспомнив вдруг слова из дневника Альтеи: «…и через самые широкие пропасти можно проложить мосты, даже если строить придется лишь из раздробленных кусков». — Пора уже мне перестать казнить тебя.
* * *
Прищурившись, Лиззи смотрела на таблицу для проверки зрения, прикрепленную к стене травматологического отделения, пока наконец раздвоенные изображения не слились воедино. От яркого света флуоресцентных ламп голова болела только хуже. Но, к сожалению, в случае сотрясения мозга большинство обезболивающих препаратов были противопоказаны. Лиззи дали парацетамол, но пока это не сильно помогало.
После долгих уговоров врач наконец согласился отпустить ее домой, но только на том условии, если Ранна обещает держать Лиззи в постели, будить ее каждые несколько часов — просто на всякий случай, — и полностью исключить любую электронику, что теперь будет как раз и не сложно, поскольку сотовый Лиззи тоже сгорел в пожаре.
Виниловая перегородка между палатами сдвинулась, и, подняв взгляд, Лиззи увидела Эвви. Та, устремив глаза на лежащую больную, на миг даже лишилась дара речи.
— Ой, деточка! — запричитала Эвви. — Вся избитая, синюшная. Я знала, что что-то случится. Просто почувствовала что-то неладное. Потому мы и уехали с ярмарки раньше времени. Я поняла…
Лиззи коснулась пальцем пластыря-бабочки на своих губах:
— Все совсем не так плохо, как это выглядит со стороны. Просто пара синяков да небольшое сотрясение.
— Гхм! — недоверчиво фыркнула Эвви. — Просто ты, поди, не видела себя со стороны. К тому же небольших сотрясений не бывает. А еще тут говорят, что у тебя, возможно, сломана челюсть…
— Это не так. Просто ушиб кости, который выглядит хуже, чем есть на самом деле. Так что, похоже, какое-то время буду сидеть на манной каше.
Эвви возмущенно подняла глаза к потолку, потом достала из сумки бумажный платок и промокнула веки:
— Тебя же ведь могли убить.
— Но не убили же. — Лиззи судорожно втянула в себя воздух, сжав пальцами тонкое больничное одеяло. На черно-белых настенных больничных часах протикало несколько секунд, прежде чем она взволнованно продолжила: — Эвви, это был Холлис Хэнли. Он убил девушек, а Деннис боялся, что я до этого докопаюсь. И та кукла с запиской, и спаленный сад, и все-все прочее — дело рук Денниса. Так он пытался прикрыть Холлиса.
Эвви кивнула, сразу помрачнев.
— Да, твоя мама мне уже сказала. Ты уже разговаривала с полицией?
— Они прислали детектива, чтобы взять у меня показания. Того же самого, с которым я беседовала после того, как в мой дом залезли. Судя по всему, он хороший знакомый Роджера.
Когда ее выкатили на носилках из рентген-кабинета, она с удивлением обнаружила, что ее дожидается Майкл Хэммонд. Он объяснил, что сразу после разговора с Лиззи Роджер дал ему наводку и его предупредил. Еще Хэммонд сообщил, что на пожарище были найдены останки Денниса. К сожалению, опознать его можно лишь по зубной карте, так что понадобится еще несколько дней, прежде чем будет окончательно удостоверена его личность.
— Я сказала детективу про бумагу, на которой была та записка, — продолжала Лиззи. — Что она похожа на ту, в которую мясники обычно заворачивают мясо. Завтра он собирается съездить на мясокомбинат, где работал Деннис, чтобы проверить, та ли это бумага. А заодно сравнить ножи, которыми там пользуются для разделки, с тем, что полицейские нашли возле моего дома в ночь взлома. У нас по-прежнему нет прямых весомых доказательств причастности Холлиса к убийству сестер, но косвенные улики определенно указывают на него.
— Этого достаточно, — спокойным голосом произнесла Эвви. — Пора уже всему этому закончиться.
Обдумав ее слова, Лиззи представила, что именно она бы почувствовала, если бы и впрямь все закончилось, если бы на все вопросы нашлись ответы и все аккуратно сложилось в цельную картину. Но ничего подобного она сейчас не ощущала. Она не испытывала прилива облегчения. Равно как и чувства завершенности. Стало как будто даже еще больше вопросов.
— Надеюсь на это, — тихо сказала Лиззи.
— Ты чего-то недоговариваешь?
— Да нет, пожалуй. Просто есть в этом какая-то ирония, вы не находите? Деннис столько лет пытался скрывать то, что произошло тем вечером, и все, чего он добился — погубил собственную жизнь. Зачем? Холлис давно мертв. — Она помолчала, осторожно трогая языком свою разбитую губу. — Мне все не выкинуть из головы… — Лиззи закрыла глаза, пытаясь унять дрожь. Ей, как и всем в ее роду, доводилось слышать про смерть в огне — но видеть это воочию было нечто совсем другое. — Последнее, что он сказал: «Мужик делает то, что должен сделать». Как будто он считал, что у него нет никакого выбора.
