Лиззи было пять или шесть лет, когда она поняла, что ее отношения с матерью какие-то ненормальные: когда она стала ходить в школу и увидела, как выглядят — как одеваются и как себя ведут — другие, настоящие матери. Ранна никогда не заморачивалась полезными перекусами или дезинфицирующими салфетками. Она была слишком занята собой, чтобы проверить домашнюю работу или пойти купить школьный рюкзак. Все это за нее делала Альтея.
Однажды, когда Лиззи была в третьем классе, учительница пригласила всех мам прийти помочь детям украшать рождественское печенье. Ранна оказалась единственной, кто не пришел, и Лиззи осталась одна перед десятком имбирных человечков, которые ей пришлось расписывать самостоятельно. Миссис Глисон сжалилась над ней и пришла на помощь. И пока они вместе покрывали глазурью из тюбиков коричневые хрустящие фигурки, она уверяла девочку, что, наверное, у мамы что-то внезапно произошло, раз она не смогла прийти.
Вот только миссис Глисон не знала того, что двумя неделями раньше, когда им в школе выдали листочки с приглашениями, Лиззи выбросила свой по дороге к дому в первую попавшуюся урну. Ей невыносима была сама мысль, что Ранна заявится в школу в своей вареной футболке и в узеньких расклешенных джинсах, оказавшись бок о бок с мамами в приличных пастельных костюмах и тщательно отглаженных брючках. Лучше пусть дразнят за то, что ее кинули, решила тогда Лиззи, чем из-за хипповой мамаши, от которой вечно разит марихуаной и пачулями.
Однако все это осталось уже в далеком прошлом. Лиззи была здесь, а Ранна — неизвестно где. Или, быть может, и вовсе нигде. Возможно, она об этом никогда и не узнает. Но это и не важно… Не слишком важно…
Внезапно в дверном проеме возникла чья-то тень. Обернувшись, Лиззи увидела улыбающуюся Эвви со стаканом лимонада в руке.
— Как сказала бы моя матушка, выглядишь так, что хочется хорошенько пройтись по тебе мыльной щеткой.
Лиззи посмотрела на свои перепачканные, в потеках грязи, руки и вытерла ладони о футболку.
— Боюсь, я вынуждена с нею согласиться.
Эвви зашла внутрь и огляделась.
— Я вижу, ты нашла себе занятие. Жаль, что твоя бабушка этого не видит.
— Мне тоже, — вздохнула Лиззи, с грустью вспоминая те дни, когда на полках здесь стояло великое разнообразие укрепляющих средств и травяных снадобий, и на каждом пузырьке, на каждой баночке была вручную наклеенная и аккуратно подписанная Альтеей этикетка. Теперь же полки пустовали, а те дни, казалось, отделяла целая вечность.
Лиззи взяла у Эвви лимонад, одним залпом осушила полстакана, после чего утерла рукой рот, оставив на подбородке налипший песок.
— Что вообще я делаю, Эвви?
— Разве сама ты не знаешь?
— Честно? — уставилась на нее Лиззи. — Нет. Я предполагала, что начну готовить имение к продаже. А вместо этого взялась варить мыло для внучки Луизы Райерсон. Это же безумие.
— Вовсе нет, — возразила Эвви. — И на самом деле это как раз самое разумное из всего, что ты делала с тех пор, как приехала. Это место у тебя в крови, детка. И этот магазин, и эта земля, и этот дом — все это часть тебя. Равно как и неравнодушие к людям. В этом и суть целительства — вверяться магии и понемногу делиться ею, когда есть возможность кому-то помочь. Твоя бабушка это умела.
— Я не Альтея, Эвви, — покачала головой Лиззи. — Во мне этого нет.
— Есть. Просто ты забыла, где искать. Вот потому-то бабушка и оставила тебе ту книжку — чтобы помочь тебе это найти. И ты обязательно найдешь, когда настанет время. Настоящая магия всегда застает нас врасплох. Мы планируем свою жизнь, как будто можем ею распоряжаться. Раскладываем все по полочкам от начала до конца, полагая, что так тому и быть, а потом вдруг — дзинь! — случается что-то, чего мы никак не ожидали, и мы попадаем в совершенно другое место. Порой даже туда, откуда начали.
Лиззи пристально посмотрела ей в глаза:
— А порой и нет.
— Может быть, — задумчиво произнесла Эвви. — Самое лучшее, что мы можем сделать — это перестать мешать самому себе.
— И ввериться магии, — добавила Лиззи.
В рыжевато-зеленых глазах Эвви вспыхнул какой-то заговорщический огонек.
— Что-то вроде того, — промолвила она, забирая у Лиззи пустой стакан. — Пойдем-ка теперь домой, отмоешься как следует. Мне кажется, тебе пора немножко почитать.
«Лилии… Для возрождения
Дорогая моя девочка!
Как видишь, я вновь вернулась к книге, чтобы записать все то, что скопилось у меня на душе. То, что, надеюсь, поможет тебе, когда меня не будет. Но тут, можно не сомневаться, присутствует и доля эгоизма. Я не настолько великодушна, как мне казалось, когда я только затеяла все это. Потеряв связь с Ранной, я поклялась, что никогда не стану принуждать тебя жить так, как ты того не хочешь. Однако теперь, когда моя свеча догорает, я понимаю, что мои тихие сожаления — не самые удачные спутники жизни. А потому я должна обратить мысли к будущему — к твоему будущему, Лиззи, — и попытаться немного поколебать твою решимость.
Здесь, между страницами, я поместила лилию. Как ты догадываешься, этот цветок далеко не просто высушить под прессом. Во многих отношениях он слишком хрупкий, чтобы пережить необходимую для его сохранности твердость. И все же в умелых руках, с правильной заботой, даже такое хрупкое творение природы способно выдержать все тяготы существования и явить нам в итоге новую форму красоты — и дать так много жизненных уроков.
Возрождение. Восстановление. Реинкарнация.
Разные слова, но означающие примерно одно и то же. Возвращение жизни к тому, что считалось утерянным.
Конец и Начало. Это всегда одно и то же. Момент жизненного Круга, в который мы все рождаемся на свет. Этому так или иначе испокон веков учат многие традиции и предания, однако обещание у всех одно: надежда на будущую жизнь. Это естественный ход вещей — или для кого-то сверхъестественный, — неоспоримая истина, въедающаяся в кровь и плоть.
Потому что все мы — элементы Единого. И потому мы должны быть бережны и осторожны и помнить, что ничто и никогда не растрачивается напрасно. Что его начало — его чистейшая сущность — всегда присутствует в ткани бытия и ожидает проявления более новой и лучшей версии самого себя. Нам остается только управлять самим процессом, пестовать и оберегать, исцелять и продолжать род. Вот она, наша цель — наш raison d’être
[15]. И твой, и мой, и всех Лунных Дев, живших до нас.
Извлеки из всего, что здесь написано, то, что сочтешь нужным. Все это не что иное, как размышления старухи, которая всем сердцем желает видеть тебя счастливой, но которой в то же время несказанно хочется, чтобы дело ее жизни продолжалось. У каждого из нас есть много предназначений, которые следует исполнить. И поскольку быть твоей бабушкой являлось одним из них — с моей стороны было бы непростительным упущением перестать тебя учить сейчас лишь потому, что мои ноги более не оставляют отпечатки на земле. И потому я скажу тебе то, что у меня на душе, ибо так я делала всегда.
