Лиззи посмотрела на монотонно гудящие существа, по-прежнему облепляющие руки Эвви, и помотала головой:
— Нет, спасибо. Я просто посмотрю.
— Они полны радости. Они тебя не обидят.
Глубоко вдохнув, Лиззи задержала дыхание, шагнув чуть ближе к Эвви.
— А у вас нет так называемого дымаря?
— У меня в нем нет необходимости.
— И вы не боитесь, что вас ужалят?
— Ничуть.
Лиззи не могла отвести глаз от происходящего. Магия это была или нет — но то, что она сейчас наблюдала, в сознании не укладывалось.
— А что за песню вы им только что пели?
— Она называется «Галине-Гало». Это старинная креольская колыбельная.
— Вы поете пчелам колыбельные песни?!
— Им это нравится.
Не отрывая глаз от Эвви, Лиззи скептически склонила голову набок. И все же было ясно, что Эвви не просто приманивает к себе пчел, но и убаюкивает их. Эти насекомые теперь казались чуть ли не… ласковыми.
— И вы всегда умели это делать?
— Ну, сколько себя помню.
— Но как вы вообще узнали, что именно надо им петь?
Эвви пожала плечами. Сидевшие там пчелы заволновались было, но вскоре вновь успокоились.
— Не знаю. Просто поняла. Мне эту песню обычно пела мама, когда я была маленькой, и меня это всегда успокаивало. Наверное, я поняла, что раз это успокаивает меня, то должно подействовать так же и на них. — Помолчав, Эвви сжала губы в трубочку и осторожно подула на одну руку: — Ну, давайте, отправляйтесь, — молвила она, явно обращаясь к пчелам. Потом повернула голову к другой руке и точно так же подула. — Летите, летите. У меня много работы, да и у вас тоже.
Лиззи зачарованно наблюдала, как пчелы одна за другой подчиняются словам Эвви. Дождавшись, когда с нее улетела последняя пчела, Эвви наклонилась, чтобы стянуть крышку со старой эмалированной ванны, стоящей в основании улья. В ней, как оказалось, хранился целый арсенал инструментов. Эвви достала изогнутый нож и принялась за дело. Она вытянула из улья рамку с сотами и бережно приподняла ее, стряхивая нескольких прилипших к меду пчел. Лиззи с удивлением поймала себя на том, что, наблюдая за работой Эвви, понемногу расслабляется. Между тем пчелы, похоже, ничуть не возмущались этим вторжением в свое жилище и вели себя с Эвви не как с захватчиком, а как с желанным гостем.
— И они никогда вас не жалят?
Эвви быстро глянула на нее, подняв голову от своего занятия.
— Случается время от времени. Но, когда они так делают, это обычно моя вина. Я ненароком нарушаю какие-то их правила.
— У пчел есть свои правила? — изумилась Лиззи.
— Ну, разумеется, есть. У всех живых существ имеются свои правила. В отношении пчел правило номер один — не надевать ничего такого, что бы сильно пахло. Это взбудораживает их, делает чересчур нервными.
— В этом есть, пожалуй, смысл. А я, например, могла бы этому научиться? Я имею в виду — петь для пчел. Не то чтобы мне этого хотелось — но просто любопытно.
— В этом я сомневаюсь. — Эвви сжала губы, словно продолжая обдумывать этот вопрос. — Это все равно что ты со своим необычайно чутким носом. Бабушка твоя рассказывала мне, что ты по запаху способна раскусить человека, понять, что происходит у него в душе. Причем тебя этому никогда не учили. Это дар, с которым ты явилась на свет.
— Альтея тоже обычно так это называла, но сама я никогда не ощущала это как некий особый талант. Порой я узнаю о человеке то, о чем предпочла бы и не знать. Как будто кто-то думает при мне вслух.
— Если тебе был дан такой дар, значит, на то есть причина. Магия приходит туда, где может найти себе наилучшее применение.
Лиззи рассеянно кивнула, размышляя о том, какая польза может быть от женщины, которая поет для пчел.
— Пожалуй, что да. Но все равно ваше занятие мне кажется опасным. А вдруг что-то случится? Что, если они внезапно все решат на что-то разозлиться?
Эвви подняла взгляд от рамки, которую она изучающе разглядывала.
— Пчелы — они же как люди, детка. Они нападают, только когда чувствуют чью-то угрозу. Когда они напуганы. То же самое и с нами. В конечном счете нас всегда жалит то, чего мы боимся. То, от чего мы прячемся или что пытаемся подальше оттеснить. Когда же мы отбрасываем страх — или перестаем сопротивляться, — то все просто идет своим чередом, куда более естественным и безболезненным путем.
— Вы сейчас говорите, прямо как Альтея с ее метафорами о природе — она вечно пыталась меня чему-то наставлять.
Эвви задвинула очищенную липкую рамку на прежнее место и вытерла руки о фартук.
— Я бы сказала, это, пожалуй, самый замечательный комплимент, который я когда-либо получила.
— Я нашла книгу, — неожиданно выпалила Лиззи. — В книжном шкафу в комнате у Альтеи. Ту, что она написала только для меня.
Эвви кивнула ей с тихим, задумчивым лицом.
— Она закончила книгу за день до кончины. Я помогла ей засушить нужные цветы и травы. И когда она закончила — я заперла книгу в шкаф вместе со всеми остальными. Она знала, что ты найдешь ее послание, когда настанет время.
— Как она вообще могла это знать?
Эвви засветилась характерной для нее загадочной улыбкой.
— Она вырастила тебя, девочка. И любила тебя всей душой. Такого рода связь не прерывается только оттого, что кто-то из вас двоих вдруг перестал дышать. Эта книга — плод большой любви. Это возможность по-прежнему наставлять тебя после ухода в другой мир.
— Я думала, для этого она оставила здесь вас.
— Не говори ерунду. В улье всегда может быть лишь одна королева-матка. И это была Альтея.
Лиззи не могла сдержаться, чтобы не задать сам собой просящийся вопрос:
— А что происходит, когда матка умирает?
Эвви устремила на нее долгий изучающий взгляд.
— По-разному, — ответила она наконец. — Иногда она сама взращивает себе замену. Но если гибель ее случилась внезапно и рой оказался к этому не готов, то пчелиная семья объединяется и выращивает себе новую матку. Ее тщательно к этому готовят, кормят и лелеют, пока она не будет готова принять свою королевскую должность пчеломатки.
— И что тогда?
— Как у всякой королевы, ее единственная ответственность — это обеспечить выживание пчелиной семьи.
— Вы имеете в виду продолжение рода? — как бы между прочим обмолвилась Лиззи.
— Да. Ее задача — как следует заселить улей и в конечном счете дать жизнь своей преемнице. Если ей это не удастся, то пчелиная семья зачахнет и, оставшись без матки, может вовсе погибнуть… если в дело не вмешается пасечник.
Лиззи ненадолго углубилась в себя, обдумывая услышанное и сознавая, что их разговор явно перешел от пчеловодства к чему-то, тесно касающемуся лично ее.
