Становилось все тише. Напряжение же росло. Я обратился к Элрику Голос мой звучал глухо и как-то омертвело.
– Мы его потеряли? Он все-таки сбежал в Пределы. И, насколько я понимаю, это катастрофа.
Он ответил, но я так и не понял, услышал ли я его голос или мысли.
– Это усложняет дело.
Все становилось каким-то неконкретным и неопределенным – несомненно, свойство Серых Пределов. В конце концов, предполагалось, что это неоформленная основа мультивселенной. Но, несмотря на это, пантера оставалась видимой, наш путь оставался неизменным, а Гейнор оставался угрозой.
Пантера вдруг остановилась. Она задрала свою красивую морду, принюхалась, прислушалась, подняла одну лапу. Ударила хвостом. Сузила глаза. Что-то встревожило большую черную кошку. Она колебалась.
Элрик спешился и по грудь в тумане пошел к ней. Туман сгустился, и на время я потерял его. Когда же снова увидел, он говорил с каким-то человеком. Сначала я подумал, что он нашел Гейнора.
Человек обернулся и пошел за ним… Уна, с луком и колчаном на плече! Словно просто вышла на прогулку. Она с вызовом улыбнулась мне, и я решил, что вопросов лучше не задавать.
Я так до сих пор и не понял, кто она – чародейка, фокусница или просто способна управлять животными на расстоянии, будь то пантера или заяц. Не знал, замешана ли во всем этом магия. Но к тому времени уже был совершенно готов поверить, что стал свидетелем реальной магии. Эти люди взаимодействовали с мультивселенной так, словно это для них обычное дело, для меня же то была одна сплошная тайна. Мой привычный двадцатый век может кому-то тоже казаться странным, хаотичным миром, механическим изобретением, столь же непонятным, как их мир для меня. То, что некие полубоги способны манипулировать мирами с помощью силы разума, для меня все еще оставалось ужасной загадкой; тем не менее я начал принимать этот факт благодаря всему, что испытал. Я не старался, будто какой-нибудь сумасшедший картограф, расчертить бытие во всей его сложности на квадраты и втиснуть его в тесные рамки сетки моего ограниченного опыта и воображения. Честно говоря, я вообще не хотел наносить какую бы то ни было разметку. Предпочитал исследовать, наблюдать и чувствовать. Единственно верный способ что-то понять – испытать это на собственной шкуре.
Жемчужный туман продолжал кружиться вокруг нас, когда я присоединился к Уне с Элриком. Серые Пределы, что я пересекал, раньше были более многолюдны. Уна озадаченно нахмурилась.
– Здесь все чужое, не мое.
– Куда они ушли? – спросил я. – Вы все еще чувствуете их запах, леди Уна?
– Еще как, – ответила она. Опустилась на одно колено и помахала левой рукой, словно очистив окно. Жест ее явил нам яркую, солнечную картину. – Видите?
Я сразу узнал эту сцену. Ахнул, двинулся вперед, чтобы прорваться туда через туман. Вернуться в детство. Но Уна удержала меня.
– Знаю, – сказала она. – Это Бек. Но не думаю, что ваше спасение там, граф Улрик.
– Что вы имеете в виду?
Она повернулась вправо и расчистила в тумане еще одно окошко. Все черное и красное, сплошная суматоха. Люди с головами зверей и звери с человечьими головами сошлись в кровавой битве. Куда ни бросишь взгляд – перепаханная грязь. На горизонте поднимались рваные очертания города с высокими башнями. И к нему, торжествуя, ехал князь Гейнор фон Минкт… Тот, кого нарекут Гейнором Проклятым.
Элрик наклонился ко мне. Он узнал город. Знал его так же хорошо, как я знал Бек. Мне он тоже казался знакомым, ведь наша память и разум слились.
Имррир, Город грез, столица Мелнибонэ, остров властителей драконов. Языки пламени флагами бились над ним, вырываясь из верхних окон башен.
Я оглянулся. Бек никуда не исчез. Добрые зеленые холмы, укрытые приветливыми густыми лесами, старые камни укрепленной сельской усадьбы… Но теперь я заметил вокруг стен колючую проволоку. Пулеметы у ворот. Сторожевых псов, рыскающих по двору. И повсюду – эсэсовская форма.
К моему дому на высокой скорости подъехал большой «мерседес». Вел его Клостергейм.
– Но как?.. – начал я.
– Именно, – подтвердила Уна. – Слишком много следов, как я и сказала. Он пошел по двум дорогам и теперь находится в двух разных мирах. Узнал больше, чем многие из нас, о существовании в безвременной бесконечности мультивселенной. Он все еще воюет как минимум на двух фронтах. Что может оказаться его слабой стороной…
– Похоже, это его сильная сторона, – не без иронии вздохнул Элрик. – Он нарушает все правила. В этом секрет его силы. Но если эти правила потеряют всякий смысл…
– Значит, он уже победил?
– Не везде, – ответила Уна. Но я понял, что она не знает, что делать дальше.
Элрик перехватил инициативу:
– Он в двух местах, и мы тоже можем быть в двух местах. У нас теперь два меча, и один может призвать другой. Я должен отправиться за Гейнором в Мелнибонэ, а вы отправляйтесь за ним в Бек.
– Но как вы смогли разглядеть эти места? – спросил я Уну. – Как вы их выбрали?
– Может, потому, что захотела? – Она отвела взгляд. – Нам никто этого не рассказывал. Но что, если Серые Пределы создаются волей и воображением смертных и бессмертных? Здесь появляется то, чего они больше всего желают, и то, чего боятся. Оно воссоздается снова и снова. Благодаря необычайной силе человеческой памяти и желания.
– Создается и воссоздается на протяжении вечности, каждый раз чуть по-другому. – Элрик задумчиво положил руку в перчатке на навершие рунного меча. – Порой различия весьма существенны. Всему виной память и желание. Измененные воспоминания. Изменчивые желания. Мультивселенная множится, разрастается, словно прожилки на листе или ветви на дереве.
– Но не следует забывать, – подхватила Уна, – что в руках Гейнора находится власть создавать почти любую реальность, какую он захочет. Такова сила Грааля, который по праву ваш – чтобы защищать его, но не использовать непосредственно.
Несмотря на странные обстоятельства, я вдруг засмеялся.
– Мой? По праву? А я‑то думал, что подобное право принадлежит только Христу или Богу. Если Бог вообще существует. Или Он и есть Равновесие, великая ось нашего Мироздания?
– В этом заключается суть множества богословских дискуссий, – отозвалась Уна, – особенно среди крадущих сны. В конце концов, они живут украденными снами. Говорят, в Серых Пределах любые сны становятся явью. И кошмары тоже.
Я вдруг почувствовал себя беспомощным, начал оглядываться, но взгляд все время возвращался к двум окошкам в реальности. Лишь они напоминали о стоящей перед нами дилемме, но они могли быть иллюзией – ее, вполне возможно, создала сама Уна, используя искусство своей матери. У меня не было причин доверять ей или верить в ее альтруизм, но и не доверять причин тоже не было.
Во мне вдруг поднялись раздражение и злость. Хотелось выхватить меч и раскромсать этот туман, прорубиться сквозь него в Бек, домой, в свое спокойное прошлое.
