Или, вернее, был слаб.
Моя ярость победила мой страх. Я потянулся и привлек к себе Равенбранд. Держал мой старый клинок в своих руках. Ощутил привычный баланс вкупе с непривычной силой. Оскалился, глядя на Гейнора. Когда я взял меч, часть грязной, украденной, но мощной жизни влилась в меня. Потекла по жилам с темной энергией. Наполнила их злой силой.
Теперь я тоже смеялся. Смеялся над кузеном Гейнором Паулем фон Минктом, предвкушая его погибель.
Часть меня ужасалась этому, но во мне оставалось и что-то от Элрика, именно на это и отреагировал клинок.
– Приветствую, Гейнор, – услышал я себя. – Благодарю за то, что ты так учтиво избавил меня от необходимости выслеживать тебя. Сейчас я тебя убью.
Гейнор вновь расхохотался, увидев распростертого на земле мелнибонийца. Наверное, я выглядел несколько странно в своей потрепанной одежде из двадцатого века, с великим боевым мечом в руках. Но смеялся он не так уверенно, как мог бы, а Клостергейм, стоявший позади, даже не улыбнулся. Не ожидал найти нас обоих.
– Что ж, кузен. – Гейнор оперся на навершие рукояти. – Вижу, ты начал предпочитать тьму свету. Ваша семья всегда отличалась избирательным невежеством.
Я проигнорировал его слова.
– Ты убил многих, князь Гейнор, с тех пор, как мы виделись в последний раз. Похоже, ты уничтожил целую расу.
– Ты об офф-му? Как знать, кузен. Как знать. Они заблуждались, как и все живущие в изоляции. Их никто никогда не завоевывал, и поэтому они решили, что неуязвимы. Кажется, в твоем мире так заблуждаются британцы.
Я не собирался обсуждать с ним имперские заблуждения или философию изоляционизма. Я был здесь, чтобы убить его. Во мне проснулась неведомая кровожадность. Она захватила меня целиком. Не слишком приятное ощущение для обычного человека. Неужели я отреагировал так на угрозы Гейнора? Или же меч вдохнул в меня то, что раньше вдыхал в Элрика?
Я дрожал – во мне пульсировал избыток энергии. Вдруг проснулись всевозможные неожиданные желания, в моем разуме слившиеся в один-единственный приказ – убить Гейнора и всех его приспешников. Я не мог дождаться, когда клинок начнет полосовать плоть, разрубать кости, проходить через мышцы и связки, как нож сквозь масло, оставляя за собой кровавые клочья. Я жаждал отведать человеческой жизни, которую впитает моя алчная душа. Облизывал губы. Смотрел на спутников Гейнора, как на еду, а на самого Гейнора – как на изысканный деликатес. Я чувствовал свое горячее дыхание, и как слюна заполняет рот, и как солона кровь на языке, и как пахнут люди и животные, стоящие передо мной, я даже различал их по запаху. Чувствовал запах их крови, плоти, пота. Запах слёз того нациста, которого убил первым, – он коротко всхлипнул, когда я выпил его смертную душу.
Крики в пещере, стук копыт и звон металла эхом отдавались повсюду. Трудно было понять, где сейчас мои враги. Я убил двоих, прежде чем опомнился, их души подкрепили меня, так что я стал двигаться еще быстрее.
Меч извивался и вращался в моей руке, как живое существо, хотевшее лишь убивать, убивать, убивать. Убивая, я хохотал по-волчьи и посвящал свои жертвы герцогу Хаоса Ариоху, обещая служить ему вечно.
Гейнор, как обычно, прикрывался своими людьми. В тесной пещере я не мог быстро добраться ни до него, ни до Клостергейма. Пришлось прорубать пусть через людей и коней.
Я видел, как мой кузен достает что-то из одежд. Золотой Посох пламенел так яростно, словно в нем содержалась вся жизнь всех миров. Гейнор поднял его, как оружие, а затем выхватил из ножен Буреносец – клинок, украденный у моего двойника, брата Ворон-меча, которым дрался я.
Это меня не встревожило. Я прыгал, и бил, и почти уже подобрался к кузену, когда он схватил повод, проклиная меня. Рунный посох скрылся в складках одежды, Черный меч взвыл.
Я понимал, что он не сможет вернуть клинок в ножны, пока тот не заберет чью-то душу. Таков был договор человека с живым мечом.
Послав людей в атаку, Рыцарь Равновесия повернул своего коня назад в тоннель и велел Клостергейму следовать за ним. Но я стоял между ним и Клостергеймом, державшим поводья его коня. Я взмахнул мечом, пробивая брешь в его защите. Каждый раз, как я наносил удар, Буреносец отражал его. Оба клинка выли, словно волки, и, ударяясь друг о друга, издавали резкие крики. Красные руны волнами поднимались и опускались по черному металлу, будто статическое электричество. Жуткая сила все еще текла по моим жилам.
Гейнор больше не смеялся и перестал ругаться. Он кричал.
Что-то происходило с ним каждый раз, когда наши мечи скрещивались.
Вокруг него вспыхнуло жутковатое алое пламя. Оно горело недолго, и когда погасло, Гейнор выглядел истощенным.
Металл звенел о металл, и каждый раз Гейнор вспыхивал.
Я не понимал, что происходит, но продолжал наступать.
Затем, к моему удивлению, кузен бросил Черный меч и левой рукой схватился за белый, висевший в ножнах на другом боку.
Меня это отчего-то развеселило. Я широко взмахнул своим Черным мечом, и Гейнор отпрянул, едва избежав удара. Меч цвета слоновой кости скрестился с моим, и я будто с размаху врезался в стену. Мгновенно остановился. Черный меч продолжал стонать, его сила все еще передавалась мне, но белый противостоял ему. Я взмахнул еще раз, Гейнор, не победивший, радовался хотя бы тому, что выжил, он пришпорил коня и скрылся в темном проходе. Клостергейм и остальные поспешили за ним.
Внезапно я стал слишком слаб, чтобы догонять его. Колени у меня подкашивались. Приходится платить за всю эту неожиданную силу.
Я попытался взять себя в руки – ведь Гейнор непременно постарается воспользоваться ситуацией, если узнает, что я, как и Элрик, потерял сознание.
Больше я ничего не мог сделать, чтобы спасти себя.
Я протащился вглубь пещеры, ставшей склепом для мертвых лошадей и людей. Попытался разбудить Элрика, вернуть его к жизни, рассказать, что произошло.
Бледной рукой я коснулся его белого, неподвижного лица, а затем погрузился во тьму, уязвимый для любого, кто пожелает забрать мою жизнь.
Я слышал, как кто-то зовет меня. Решил, что это Гейнор вернулся отомстить. Крепко сжал рукоять меча, но силы оставили меня. Я заплатил мечу за то, что он дал мне. И он тоже отплатил мне по полной.
Помню, что я с горечью подумал, что все счета закрыты.
Но, открыв глаза, я увидел лицо Уны, а не Гейнора. Сколько времени прошло? Я все еще чувствовал запах крови и мертвой плоти, запах жестокой битвы. Чувствовал прикосновение металла к руке. Но был слишком слаб, чтобы встать. Девушка приподняла меня. Напоила и дала какое-то лекарство, отчего жилы мои задрожали, и лишь затем я смог сделать глубокий вдох и подняться на ноги.
– Где Гейнор?
– Наблюдает, как гибнет его армия, – ответила она, весьма довольная. Мне показалось, что ее губы перепачканы кровью. Она облизнула их, как кошка, и кровь исчезла.
