Нам повезло наткнуться на тело убитого труга. На поясе изуродованного получеловека висела сумка. В основном она была набита бесполезным барахлом, которое он раздобыл в Му-Урии. Но еще там лежала еда. Два больших каравая, пара горшков с вяленым мясом и маринованными овощами. И где-то великан нашел кожаный мех с вином. Пришлось вырвать его из гигантской огрубевшей руки. Неприятное занятие, но важное, особенно потому, что вино оказалось вполне приличным. Меня не покидала мысль о том, что оно, вероятно, принадлежало одному из друзей Фроменталя, может, даже говорящему лису. Я задумался о судьбе француза. Надеялся, что ему и его странным спутникам все же удалось найти Танелорн.
Мы быстро пошли дальше и вскоре заметили первые признаки ужасной армии Гейнора. Огромная серая масса собралась на горизонте. Неужели мы приближаемся к таинственным Пределам?
С немым вопросом я обернулся к Уне.
– Это Запретные Болота, – кивнула она. – А за ними – Серые Пределы.
Глава семнадцатая
Беспечные ангелы
– Некоторые верят, – заметила Уна, – что у каждого из нас есть ангел-хранитель – он за нами приглядывает примерно так же, как мы заботимся о домашних животных. Собака или кошка едва ли осознают, что мы для них делаем, так же и мы почти не замечаем своего ангела. У одних животных хозяева добросовестные, у других – плохие, так же и у нас. И потому, хотя у каждого есть свой хранитель, некоторым не везет – их ангелы беспечны.
Мы лежали на широкой террасе; она выходила в долину, которая, вероятно, раньше не видела света. Сейчас ее освещали шагающие смерчи, Десять сыновей; они выстроились в неровную, дрожащую и вихрящуюся линию. Кто-то явно держал их в узде – они следовали за слепыми людоедами Гейнора, несущими факелы. Разумеется, огонь предназначался не им, а Гейнору и отряду нацистов, чьи лошади также были слепы. Время от времени огромная тень падала на стену могучей древней скалы. Гигантские труги, невидящие дикари, нацисты в черно-серебристой форме… Поистине мерзейший союз. Звери и люди. Полузвери и полулюди. Они ковыляли, бежали вприпрыжку, брели, плясали, шли пешком и ехали верхом. Некоторые спотыкались. Как ни странно, их, так долго привыкавших жить во тьме, свет ослеплял. Армия голодранцев. Армия уродов. Чудовищная армия, неустанно шагающая к Серым Пределам.
– Может быть, наши ангелы давно покинули нас. – Я указал на войско Гейнора. – Вы видели когда-нибудь что-то столь же карикатурное?
– Нечасто, – отозвалась Уна.
Милое, прекрасное лицо ее, обрамленное длинными белыми волосами, светилось умом и иронией. Меня вдруг осенило. Кажется, я влюбился! И, конечно же, я сразу начал задаваться вопросом, насколько это аморально.
Уна все-таки не моя дочь, а Элрика. Но в какой момент существо, осознающее свое место в мультивселенной, может отказаться от отношений, которые уже происходили с миллионом других существ? Я наконец начал понимать все недостатки осознанной жизни. Возможно, много лет назад, когда Элрик только обучался колдовству, ему дали выбор: знать все – или отказаться от знания и жить, не осознавая себя в мультивселенной. Иначе он вряд ли вообще смог бы что-либо совершить.
Каково это – отдавать себе отчет в том, что каждое твое действие повлечет за собой последствия во времени и пространстве? Наверняка начинаешь раздумывать, с кем тебе общаться. Что делать и что говорить. От таких мыслей можно впасть в полнейший ступор. Или вернуться в состояние абсолютного неведения, ибо ум просто откажется воспринимать любую информацию.
Или стать совершенно безрассудным, готовым на любой риск, как Элрик. Ведь если ты рискнешь и проиграешь, наградой тебе станет окончательное забвение. А именно забвения жаждала его бедная измученная душа. И это качество делало его сомнительным союзником. Не все, как он, пытались забыться в бою. Мне все еще хотелось когда-нибудь вернуться в безмятежное лоно своего имения, к тихим радостям сельской жизни. Но в данный момент эта перспектива казалась почти недостижимой.
Элрик нахмурился. Казалось, он что-то просчитывал. Я смотрел на него с беспокойством, надеясь, что он не примет какого-нибудь безрассудного решения. Мы втроем не выстояли бы против такой странной армии.
Осторожно, стараясь не выдать себя, мы постепенно приблизились к жуткому войску Гейнора. Демоны ветра прикрывали ее с флангов и тыла. Я понятия не имел, каким образом мой кузен управляет ими.
– Откуда вам знакомы эти разумные вихри? – шепотом спросил я. – Вы с ними раньше встречались?
– Не со всеми десятью, – нетерпеливо ответил Элрик. Он явно досадовал, что я оторвал его от размышлений. – Однажды я призвал их отца. Ветряные существа повелевают различными видами стихии. Каждый защищает свою территорию. Они сильные соперники. И весьма ненадежные твари. Шарнахи, создатели бурь, на такое неспособны, только лишь х’Хааршанны, создатели вихрей.
Я снова замолчал. Инстинкты говорили мне повернуть назад, отыскать водопад, дорогу к Гамельну. Лучше уж рискнуть снова столкнуться с ужасами концлагеря, чем еще раз встретиться со сверхъестественной угрозой.
Шагающая армия остановилась. Они разбивали лагерь. Возможно, Гейнор хочет обдумать следующий шаг? Десять сыновей охраняли орду, окружив ее со всех сторон. Я внимательно вглядывался в пламенеющую белизну, пытаясь разглядеть, из чего они состоят, но в глазах тут же помутнело. На демонов ветра невозможно было смотреть дольше нескольких секунд.
Я подумал, не получится ли лучше разглядеть фигуру внутри одного из Десяти сыновей, если повязать глаза прозрачным шарфом. Может, я просто обманываю себя и никакой фигуры там нет?
Элрик пробормотал:
– Сперва Десять, затем – перейдем к леди М.
Он рифмовал. И дышал в определенном ритме, чего я раньше не замечал. Его движения стали плавными и воздушными. Он едва осознавал наше с Уной присутствие. Глаза отстраненно блестели.
Я нахмурился и двинулся было коснуться его плеча и спросить, все ли в порядке. Но Уна поднесла палец к губам и знаками попросила отойти. Она смотрела на отца с надеждой, когда же повернулась ко мне, глаза ее светились гордостью, словно она хотела сказать: «Просто ждите, что будет. Мой отец – гений».
Я знал Элрика так близко, как ни одно другое существо, знал всю его подноготную, разделял его душу. Относился к нему с огромным уважением и симпатией. Но только сейчас до меня дошло, что он, возможно, и в самом деле гений.
Он предупреждал нас, чтобы говорили очень тихо или, лучше всего, хранили молчание. У Десяти сыновей весьма острый слух.
Неожиданно он зашевелился, поднялся на ближайший валун и пробормотал, вероятно, в ответ на мой незаданный вопрос:
– Отец-старик. Отцу-старику нужна свежая кровь.
На мгновение он исчез. Я услышал мелодичный звук. Тихий, но угрожающий.
Затем увидел, что он уже внизу и осторожно движется в сторону лагеря Гейнора. Вынутый из ножен Равенбранд он держал в правой руке.
