– Именно поэтому вы здесь?
Воин из гагата-и-золота склонил голову, словно задумался.
– Возможно, это одна из причин. Да, вы угадали верно. Я, как вы, наверное, уже знаете, просто гонец. Я повинуюсь Равновесию и тем самым служу Рунному посоху.
– Рунному посоху? Этому мифическому артефакту? И что это за «Равновесие»? Еще одно волшебное устройство?
– Возможно, сэр. Во всяком случае, символ всей квазибесконечной мультивселенной.
– Значит, Добро сражается со Злом? Ясно и просто?
– Эта схватка не ясна и не проста. Полагаю, я здесь, чтобы помочь вам установить связь с Космическим Равновесием.
– Скажите… вы служили Гранбретани?
– В свое время, сэр.
Хоукмун начал отступать к пещере.
– Продажная шкура. Как я и подозревал!
– Если вам угодно. Но, как я сказал, не все так просто. Кроме того, вы же доверялись другим продажным шкурам. Д’Аверку, например…
Хоукмун знал, что рыцарь прав. Даже его самого некоторые считали перебежчиком.
– Служите ли вы тому, во что верите, сэр Воин?
– А вы, милорд? Или же воюете против того, во что не верите?
– Это одно и то же.
– Не всегда, герцог Дориан. Мультивселенная сложна. В ней существует множество оттенков значения. Множество сложностей. Мы оказываемся в миллионе различных ситуаций, и в каждой есть свои тонкости.
В одних мы – великие герои, в других – великие злодеи. В одних нас считают пророками, в других – глупцами. Можно ли назвать вас решительным человеком, раз вы отказались от моей помощи в замке Брасс и позволили Мелиадусу уничтожить вас, разрушить все, что вы любили?
Хоукмуну будто вонзили кинжал в живот. Он вздохнул.
– Вы предали нас. Вы украли кристалл, когда мы победили Безумного бога. О чем еще я должен был думать?
– Я не стану объяснять, о чем вам следовало думать. Но хочу заверить, что я здесь, чтобы помочь вам.
– Зачем вам помогать мне?
– Не по каким-то сентиментальным причинам, а потому, что это в интересах Равновесия.
– В чем его цель?
Тишина. Затем Воин из гагата-и-золота медленно ответил:
– Сохранить себя. Поддержать равновесие мира. Всех миров.
– Всех миров? А есть и другие?
– Почти бесконечное множество. Именно в один из других миров я и предлагал вам бежать.
Хоукмун склонил голову и задумался.
– Миры, где наша история идет по-другому? Где у Империи вообще нет власти?
– Так… и где эту власть смогли разбить или успешно ей противостоять.
– Где я принял вашу помощь в защите замка Брасс?
– Именно.
– И что там случилось?
– Много чего. Каждое событие становится источником множества других.
– Я победил?
– В некоторых случаях. Заплатив при этом огромную цену.
– Иссельда?
– В некоторых случаях. Я же сказал вам. Я не служу отдельным людям. Не могу. Служу лишь Рунному посоху – и посредством этого и Равновесию, которое определяет баланс сил. Баланс нарушается и восстанавливается, когда это необходимо. В одном мире вы спаситель, в другом – разрушитель. Теперь баланс необходим, его нужно восстановить. Но существуют те, кто хочет восстановить его и использовать, но не в интересах человечества, а своих личных злых интересах.
– Значит, Равновесие не является силой добра?
– Что такое «добро»? Рунный посох служит Равновесию. Некоторые верят, что это одно и то же. Эквилибрум. Форма справедливости, на которой основана вся справедливость.
– Мне как-то сказали, что справедливость должно создавать лишь усилиями человечества.
– Это другая форма справедливости. Она подвластна вашему контролю. Но лишь глупцы стремятся контролировать Равновесие или его составляющие. Сделать это возможно не более, чем человеку возможно управлять приливом или водоворотом. Или направлением, в каком Земля вращается вокруг Солнца.
Это сбило Хоукмуна с толку. Он был не интеллектуалом, а солдатом, стратегом. Большую часть жизни он провел не размышляя, а действуя. Но в глубине души понимал: отвергнув помощь Воина из гагата-и-золота, делу он не помог.
– Вы принесли мне кристалл?
– Кристалл раскалывается, и кристаллов становится много. Я привез вам часть кристалла.
Оладан, слышавший разговор, выполз из пещеры и поприветствовал Воина из гагата-и-золота, дружески помахав рукой. На его рыжей шерсти все еще были видны следы пожара, едва не поглотившего его и других, пока они бежали из замка Брасс по подземным тоннелям. Теперь же он двигался с такой резвостью, какой, как он боялся, у него больше не будет.
– А что этот кристалл делает, Воин? – спросил Оладан.
– Он дает своему хранителю возможность выходить из этого мира и попадать в другие. Он позволит в мгновение ока переместить целую армию с одного континента на другой. Он даст своему владельцу силу бросить вызов судьбе.
– Как тот амулет, призывавший помощь из других миров, который я потерял? – Хоукмун взял в руки осколок в форме пирамидки. – Мне понадобится помощь, если я буду снова биться с империей.
Воин выглядел удовлетворенным.
– Значит, вы отправитесь в Миренбург? Если вы возглавите их, есть шанс, что восстание пройдет успешно. Миренбург производит самые передовые орнитоптеры и оружие.
– Я спрошу, что думают об этом мои товарищи, – ответил ему Хоукмун. – У меня есть обязательства. Мы сильно пострадали при падении Камарга.
– Сочувствую вам, – ответил Воин, взбираясь в седло. – Я вернусь завтра, чтобы узнать ваше решение.
Хоукмун нахмурился и вернулся в пещеру, крепко сжимая в кулаке кусочек кристалла.
Глава одиннадцатая
Теперь Элрик окончательно убедился: девочки, которую он ищет в Миренбурге, где поспособствовал организации восстания, там нет. Он вернулся в первый Миренбург, тот, что существовал в одном и том же времени с домом в Инглетоне, где родители Унны с тревогой ожидали новостей. Отсюда он смог позвонить фон Бекам и узнал, что его дочь Уна тоже исчезла в Миддлмарше в поисках Унны.
Красота Миренбурга угасла во время коммунистического режима, но ему повезло почти не пострадать во время Второй мировой войны – нацисты проглотили его почти без борьбы, захватив Чехословакию. Два шпиля его главного кафедрального собора св. Марии и св. Марии продолжали возвышаться в центре города, построенного на двух холмах с рекой между ними.
Старый город разместился на восточном берегу, а новый – на западном. Громадные суровые памятники коммунистического градостроительства – безликие многоквартирные здания и заводские трубы – выросли над домами восемнадцатого и девятнадцатого веков, над поразительным смешением архитектурных стилей, включая постройки времен последнего расцвета Миренбурга. В начале века князь поручил самым великим архитекторам модерна, таким как Чарльз Ренни Макинтош, Шоу, Райт, Войси и Гауди, спроектировать новые муниципальные здания.
