Идеальных браков не бывает. Наш союз строился на любви, но, как и у большинства пар, у нас были свои взлеты и падения. Рядом с нами было много друзей и большая семья, и все 18 лет совместной жизни мы наслаждались жизнью. Однако отсутствие близости и совместного времяпрепровождения отличали нас от других знакомых нам пар.
Когда Эми было восемь лет, мы переехали в дом побольше, в паре минут от Осидж-Лэйна. Митчелл сказал мне: «Не переживай, Дженис, я обо всем позабочусь». Но на задворках моего сознания все равно блуждала мысль, что Митчелл слишком оптимистично рисует будущее. Он вел свой бизнес, поэтому я выбрала простой путь – не спрашивать его о работе. Наши отношения всегда были такими. Но когда бизнес Митчелла стал разваливаться, вместе с ним начали рушиться и наши отношения.
Дети понимали, что между нами что-то не так. Интимность и искра, которые раньше окутывали наш брак, исчезли. Но я не понимала, почему. В моих планах никогда не было раздельной жизни и тем более развода. Никто не вступает в брак в надежде что он закончится. Однако со временем вам приходится притираться к неизвестным ранее темным сторонам друг друга. Я всегда шучу, что я узнала плохие стороны Митчелла до того, как узнала хорошие, и смерть Эми в какой-то степени вновь соединила наши семьи. Да и с момента нашего расставания 20 лет назад утекло много воды. Я очень ответственный от природы человек и ко всему прикипаю душой. В то время я хотела, чтобы мы с Митчеллом наладили отношения и ради нас, и ради детей, и ради всей семьи. Что бы ни происходило за закрытыми дверями, я всегда оставалась верна Уайнхаусам – особенно Синтии, ведь мы приглядывали друг за другом. Но шли месяцы, и становилось все очевиднее, что у Митчелла есть интрижка на стороне. Каждые выходные он уходил из дома, говоря мне, что ему нужно съездить в офис компании в Болтон. «Болтон» заимел почти мифический статус среди наших друзей и превратился в анекдот.
Ощущение от разрушающегося брака отличалось отличалось от моих представлений. Думаю, любая женщина скажет, что ни за что не станет терпеть измену. Но сказать проще, чем сделать. Особенно если у вас есть дети. Я определенно прошла через стадию отрицания. Мои чувства метались от печали и злости до замешательства. Я сразу поняла: это происходит из-за того, что мне было слишком больно смириться с правдой.
Та отдельная от Митчелла жизнь, что я неосознанно выстроила вокруг себя, помогла мне пережить ситуацию. Преподаватель из университета, сказавший про «Путь в Дамаск», оказался прав. Я думала, что если мы все еще в состоянии сократить пропасть, что образовалась между нами, то стоит дать браку второй шанс. Как-то раз я предложила сходить к семейному психологу, и Митчелл, на удивление, согласился.
Некоторые события в жизни отпечатались в моей памяти навсегда. Первый сеанс терапии был одним из них. Дома в моей голове витало много разных мыслей и вопросов, и вдруг я оказалась в четырех стенах, не представляя, как все это выразить. Я сказала себе, что буду отвечать и говорить честно и открыто, и если Митчелл поступит так же, то мы все разрешим. К сожалению, получилось совсем иначе.
Мы ограждали Алекса и Эми от всего плохого, что происходило в нашем браке. Мы редко ссорились перед детьми – хотя мы не ссорились вообще, – но про себя я все время беспокоилась, не повлияет ли на них такая необычная домашняя атмосфера.
Каждое воскресенье я занималась бумажной волокитой в компании Митчелла и принимала заказы на работу. Однажды я работала за его компьютером и открыла письмо от его друга Фила. Митчелл знал Фила со времен Еврейского клуба, который они посещали детьми. Они были близкими друзьями. Хотя Фил и переехал в Нью-Йорк за несколько лет до этого, Митчелл часто ездил к нему в гости, а Фил был его доверенным лицом. Вскоре и мы стали хорошими друзьями. Эми с большой любовью писала ему письма, а тому нравилось читать о ее последних приключениях.
Когда то конкретное письмо появилось на экране, я стала внимательно его читать. Оно подтвердило все мои подозрения. Оказалось, Митчелл уже очень давно ведет двойную жизнь. Пока все думали, что он счастливо женат на Дженис, он был влюблен в незнакомку по имени Джейн.
Пораженная, я сидела, смотря на буквы, а слезы одна за другой катились по моим щекам. Я прочитала письмо лишь раз. Адская боль накрыла меня от ясного осознания того, во что превратилась моя жизнь. Это было предательством, которого я ожидала. Мне стало легче, потому что все закончилось, но внутри я все равно ощущала острую, разрывающую боль. Я взяла телефон и позвонила своей подруге Стефани: «Срочно приезжай ко мне с пачкой сигарет», – сказала я.
После недели раздумий я высказала все Митчеллу, и мы решили, что пришло время ставить точку. Это ранит меня по сей день.
Двуличие Митчелла отчасти объяснялось тем, что он был сам себе хозяином, а отчасти его нежеланием причинить кому-то боль и потерять детей. Меня же переполняло чувство провала, хотя в душе я понимала, что сделала все, чтобы сохранить семью. Но обратного пути не было. Я должна была покончить с отношениями, разрушающими мою самооценку и семью.
Через боль и унижение моя жизнь прояснилась. Я продолжала учиться и воспитывать Алекса и Эми, выкладываясь на полную. Через два года, когда мне исполнилось сорок и документ о разводе забросили в наш почтовый ящик, я восседала, окруженная микроскопами и грамотрицательными бактериями в чашках Петри на факультете фармакологии. Дома я была мамой.
Несмотря на неизбежность нашего расставания, мне было больно и горько. Да и сообщать эту новость Эми и Алексу было ничуть не легче. В день, когда мы решили рассказать им о нашем решении, Митчелл собрал всех в гостиной. Это было самым сложным поступком в нашей жизни, но Митчелл сохранял спокойствие.
«Нам нужно кое-что вам рассказать, – произнес он. – Мы с мамой больше не будем вместе».
Объяснение, которое он им дал, показалось мне странным. Он сказал, что детям повезло. Митчеллу было всего шестнадцать, когда его отец умер от рака, а Эми и Алекс смогут по-прежнему видеть своего папу. Это ставит их в более выгодное положение. Видимо, так он пытался смягчить удар. Помню, что атмосфера была на удивление обычной. Алекс наполовину сполз со стула, поедая сэндвич. Когда Митчелл закончил говорить, Алекс откинулся на спинку и начал жадно жевать хлеб. Обескураженная Эми, которая все это время стояла молча, вдруг начала хихикать. Ей было девять, а Алексу одиннадцать, так что они, наверное, не совсем понимали ситуацию. Позже Эми рассказала мне, что им обоим было странно такое слышать. Они хоть и знали, что не все в порядке, но ни разу не слышали, как мы ругаемся.
Да, в последние месяцы перед разводом я серьезно полагалась на поддержку друзей, но все-таки не сломалась. Продолжала твердить себе и близким, что я в порядке. «Все хорошо, я в порядке, я справлюсь, все нормально, не волнуйтесь обо мне», – это было моей мантрой. Сейчас мне понятно: я смогла удержать управление, несмотря на то что разваливалась внутри. Эта мантра вновь прозвучала в моей жизни, когда Эми заболела. Она говорила те же фразы и в самые темные дни своей зависимости, и за год до смерти: «Я в порядке, не волнуйтесь обо мне». Я уловила их значение.
