Во что бы то ни стало заполучить живые редкости, собранные с разных концов света, – таково было желание Жозефины. Именно ради этого она помогла организации экспедиции капитана Бодена, вероятно, даже больше, чем все парижские профессора, вместе взятые, и даже сам Наполеон.
Николя-Тома Боден происходил из купеческой семьи. Поступив в военно-морской флот, он участвовал во многих экспедициях и дослужился до чина капитана. В июне 1800 года Наполеон поручил ему с научными и геополитическими целями обследовать побережья Австралии и Земли Ван Димена (нынешней Тасмании). Боден командовал флагманом «Географ», второе судно – «Натуралист» – вел капитан Эммануэль Гамелен.
Но главной целью экспедиции был каприз Жозефины. Ради него капитан Боден готов был терпеть ропот экипажа и ученых, которым он урезал рацион питьевой воды и продовольствия и которым порой приходилось уступать свои каюты экспонатам собиравшейся коллекции.
Никакие геополитические задачи, естественно, не были решены: французов опередили англичане (судно «Инвэстигейтор» под командованием Мэтью Флиндерса), однако участникам экспедиции удалось собрать просто выдающуюся зоологическую, ботаническую и этнографическую коллекцию, поступившую позже в Парижский национальный музей и в Мальмезонский замок, в личную коллекцию Жозефины.
25 марта 1804 года на пирсе в Лорьяне корабли встречал директор Мальмезонских садов Шарль-Франсуа Бриссо де Мирбель.
Люди, которые, пошатываясь, сходили по трапу на причал в Лорьяне, мало походили на героев. Почти три с половиной года домом для них были узкие палубы кораблей «Географ» и «Натуралист». Но теперь их миссия была завершена: во Францию было доставлено множество зоологических и ботанических находок, уникальная коллекция с континента, который вскоре получит имя «Австралия».
Экспедиция «Географа» и «Натуралиста» оказалась самой плодотворной научной экспедицией своего времени. К сожалению, это смелое предприятие потребовало немалых жертв. Погибли больше трех десятков ученых и моряков. Кто-то умер от дизентерии и лихорадки, кто-то утонул во время многочисленных штормов или при попытке высадиться на незнакомом берегу. А кое-кто предпочел остаться в чужих краях. Всего из двадцати четырех ученых и художников, отплывших в эту экспедицию, лишь пять вернулись в родную Францию.
Не было и капитана. 16 сентября 1803 года Николя-Тома Боден умер от туберкулеза на острове Иль-де-Франс, после чего командование «Географом» принял Пьер Милюс. Если бы он был жив, он бы сейчас наверняка торжествовал, наблюдая за безграничным изумлением на лице профессора из Национального музея естественной истории, который примчался в Лорьян из самого Парижа…
Этьен Жоффруа Сент-Илер, профессор зоологии, континентальный предшественник британского эволюциониста Чарлза Дарвина и предтеча современного учения об инволюции
[7], ряд за рядом обходил ящики, наполненные всевозможными минералами, невиданными семенами, фруктами и клубнями, зоологическими объектами всех типов – от раковин и законсервированных медуз до насекомых, от чучел птиц до скелета огромного крокодила.
Ящиков с экзотическими растениями было около трехсот. В их находились эвкалипты, казуарины, необычные мирты. Резкий запах и громкие крики доносились из клеток с живыми зверями. Там были два больших страуса эму, достигавших почти двух метров в высоту и весивших до шестидесяти килограмов. При беге они могли развивать скорость до пятидесяти километров в час, а за день могли покрыть до двадцати пяти километров. Теперь они сидели в тесных клетках. Рядом мучились три кенгуру. Профессор Сент-Илер остановился перед ними. Теперь их можно было рассмотреть воочию: ведь это были первые представители своих видов, которые живыми добрались до Европы.
Потом зоолог в изумлении стал разглядывать трех невиданных животных – вомбатов. Это были такие роющие норы травоядные животные, внешне напоминавшие маленьких медведей и проживавшие только в Австралии. А вот птица-лирохвост, полдюжины попугаев, черные лебеди, два императорских голубя, змеиношейная черепаха… Всего в своем списке профессор Сент-Илер отметил семьдесят три животных.
На пирсе в Лорьяне корабли, как мы уже отметили, встречал еще один человек. Это был Шарль-Франсуа Бриссо де Мирбель, известный парижский ботаник, в 1803 году занявший пост главного интенданта садов Мальмезонского замка.
Профессор Сент-Илер с негодованием наблюдал, как этот посланец Жозефины отбирал для своей госпожи растения и самых ценных животных – эму, кенгуру, черных лебедей. Конечно, он знал о любви супруги Наполеона к растениям и животным. Но, будучи серьезным ученым, он понимал, что все это больше походило на каприз. Хочу – и все тут! Впрочем, он понимал и то, что между капризом такой женщины, как Жозефина, и «вечной любовью» разница заключается только в том, что каприз длится несколько дольше.
Отобранных для Мальмезона животных из порта вывезли в девяти повозках. Отныне садом Жозефины и ее австралийскими диковинами будут восхищаться многочисленные гости, а литераторы со всей Европы прославят их на весь свет.
Следует отметить, что черные эму, обитавшие на острове Кенгуру у южного побережья Австралии и оказавшиеся в личном зоопарке Жозефины, исчезли с лица Земли в 1822 году. Все они были истреблены, оставив на память неблагодарному человечеству лишь несколько шкур и скелетов в музейных коллекциях.
И все же возвращение экспедиции капитана Бодена не вызвало тогда того резонанса, которого заслуживало. В декабре 1804 года Наполеон стал императором. Снова началась война с Австрией, Россией и Англией. Кому в такой обстановке были интересны какие-то звери и растения…
Жаль! Ведь находки, сделанные экспедицией, могли задолго до Чарлза Дарвина перевернуть представления об эволюции. Как это обычно и бывает, заслуги Николя-Тома Бодена, исследовавшего по поручению Наполеона побережье Австралии, оценили лишь спустя века.
Мальмезонский театр
Гектор Флейшман пишет:
«В Мальмезоне был даже театр. Устроенный сперва во втором этаже, он не понравился Наполеону малыми размерами. Его перевели во временный зал, сооруженный в парке, в ожидании возможности исполнять комедии на настоящей сцене, за которую Персье и Фонтену заплатят тридцать тысяч франков».
Камердинер Наполеона Констан Вери вспоминает:
«С самого начала пребывания в замке Мельмезон семья Бонапарта устраивала любительские театральные представления, которые служили для Первого консула хорошим отдыхом и от которых он получал большое удовольствие, хотя и выступал в них только в роли зрителя. Эти представления посещали все, кто проживал в замке. И я должен признаться, что мы, слуги, получали от них удовольствие более, чем кто-либо иной, поскольку видели на сцене пародии на тех лиц, в услужении которых находились.
