Только с приходом промышленной революции и выделением значительного среднего класса, который начал селиться в городе в непосредственной близости от обездоленных масс и маргинализованных слоев населения, государственная власть начала обращать внимание на преступность, в частности на серийные убийства представителей любых сословий, и создала сложную административную систему, призванную расследовать преступления против простолюдинов. Но главной целью было не добиться справедливости по отношению к бедным, а предотвратить распространение насилия от низшего (или, как его еще называли, «опасного») класса к среднему и высшему. По сей день критики обвиняют правоохранительные органы и органы государственной власти в том, что те уделяют мало внимания убийствам проституток, нищих, бездомных и других маргинальных, «незначительных» жертв по признаку их социального класса и/или расы, причем эти два явления часто неразделимы.
Существует также вопрос публичного освещения случаев серийных убийств, если они имели место, и сохранения этих записей. Напечатанные вручную памфлеты, в которых сообщалось о преследованиях ликантропов, были редки и труднодоступны. Газетная пресса и журналистика начали развиваться только в начале XIX в., с распространением всеобщей грамотности, а также появлением простых и эффективных паровых технологий: станков для массовой печати книг и новой дешевой бумаги, на которой можно было печатать новости и тиражировать их по цене, доступной для образованных масс, жаждущих развлечь себя известиями о крови и убийствах (известный трюк СМИ, сохранившийся до наших дней: «Чем больше крови, тем горячее новость»).
В 1830-х появился первый еженедельник с дешевыми ужастиками и новостной колонкой с уголовной хроникой, и его низкая цена вызвала в обществе тягу к популярным криминальным сводкам, которые ранее ограничивались устным творчеством греческого или елизаветинского театра или же печатались ограниченным тиражом, доступным отнюдь не каждому. Так зародились средства массовой информации и появился жанр криминальной документалистики.
Вероятно, в то время на душу населения приходилось столько же серийных убийц, сколько и сейчас, но обнаружить их и задержать было все так же трудно, так как действовали они без конкретного мотива. Серийных убийц выслеживали, убивали или предавали самосуду на месте, их убийства приписывались волкам или медведям либо объяснялись остаточными верованиями в сверхъестественных монстров.
Если дела о серийных убийствах и доходили до суда, то документы и протоколы могли быть легко утеряны в ходе истории во время любого из десятков гражданских восстаний или военных конфликтов, охватывавших Европу на протяжении веков (или даже в ходе работы обычного архивного хозяйства).
Когда в XVIII веке западная цивилизация начала входить в эпоху Просвещения, век науки и разума, сверхъестественный монстр-губитель, каким его описывала церковь, сменился светским серийным убийцей с психическими отклонениями – согласно зарождающейся судебной психиатрии. Параллельно с этим в административных ведомственных структурах росло и ширилось судебно-полицейское направление. К XIX веку охотников за оборотнями и ведьмами вроде Крамера и де Ланкра полностью вытеснят психиатры и криминологи (Р. фон Крафт-Эбинг, Ч. Ломброзо и А. Лакассань). На смену сверхъестественным силам пришли обычные, земные вещи.
Глава 7. Кем были первые «Потрошители»: серийные убийцы в Европе 1800–1887 гг.
Я вскрыл ей грудь и рассек ножом мясистые части тела – так быстро, что иной за это время не успел бы перебрать свои четки или десять раз произнести «Аве Мария». После того я повернул ее, как мясник это делает со скотом, и разрубил топором тело на части…
Из показаний Андреаса Бихеля, 1808 г.
Даже женская одежда вызывала во мне сладострастное чувство. При удушении женщины я наслаждался больше, чем при мастурбации.
Исповедь Винченцо Верцени, 1871 г.
Возрождение не оправдало ожиданий, а на смену ему в XVIII веке пришла эпоха Просвещения – ее идеологи, среди которых были столь выдающиеся философы, как Вольтер и Руссо, подняли на щит принципиально новые ценности: всеобщее равенство людей от рождения, свободу личности, демократию, свободу слова, свободу науки от церковных суеверий и стремление к счастью для всех социальных классов и рас (зависящее от колониальной стратегии и от пределов прибыли от торговли африканскими рабами).
До XIX века только церковь определяла, что есть зло, порок, извращение или безумие. К середине XIX века этим уже преимущественно занимались «душецелители» – психиатры (в переводе с древнегреческого psykhe – «дух, душа» и iatreia – «лечение»). В процессе обмирщения и криминализации монстров, наряду с набирающей авторитет психиатрией, центральное место стало занимать государственное обвинение, так как дела серийных убийц начали рассматривать в светских судах и о них все чаще писали в печатных СМИ.
С 1650 по 1815 год Европа друг за другом переживала многочисленные конфликты за очередное наследство, Французскую революцию и Наполеоновские войны. Когда после 1815 года в Европе наступил мир, полным ходом развернулась индустриализация: феодальные подданные стали называться гражданами и начали переселяться из сельской местности в многолюдные города, а разобщенная власть местных феодалов сменилась централизованным государственным управлением с новообразованными бюрократическими структурами вроде полицейского и судебного аппарата.
В свете всех этих перемен серийные убийцы начали появляться на горизонте исторических событий уже не как мифические монстры, а как преступники, пойманные в сеть новой системы правоохранительных органов. С этого момента чудовища примут знакомый нам облик типичного серийного убийцы, хотя в то время их так не называли.
Серийный некрофил Франсуа Бертран, «Вампир с Монпарнаса». Париж, 1850 г.
Этот случай серийного вампиризма, как тогда называли некрофилию, хоть и обошелся без убийств, но стал переломным моментом в развитии современной судебной психиатрии и новой роли, которую ей отныне предстояло играть в расследовании преступлений и правосудии. Дело Бертрана оживило мир криминологии и подарило будущей судебной психиатрии свой особый язык и концептуальный контекст, что позднее будет фигурировать в оценке, которую психиатры станут давать сексуальным серийным убийцам.
В период с июля 1848 по март 1849 года на парижских кладбищах ночью были осквернены некоторые могилы и выкопано пятнадцать трупов женского и мужского пола. Над женскими телами жестоко надругались, кроме того, они подверглись некрофагии (поеданию разлагающейся трупной плоти) и половым актам. Как это часто наблюдается у жертв сексуальных серийных убийц, женские трупы были разрезаны или разорваны вдоль грудной клетки и живота с извлечением кишечника. Иногда удалялись сердце и печень, а в ходе судебного разбирательства было заявлено, что преступник откусывал и пережевывал куски заплесневелой плоти
{204}.
