— Ну, я чарисийка, — указала она с огоньком. — Как любит указывать отец, это означает, что в наших венах течет рассол, а не просто кровь. И то, что сейджин Мерлин — мой крестный отец, не повредило! Кроме того, мы знали прилив лучше, чем он. Если бы не это, я почти уверена, что он прижал бы нам уши.
— Он, конечно, попытался бы, — сказала ей леди Уитмин со смешком. — Если и было что-то в мире, что мой отец ненавидел больше, чем проигрывать, я так и не поняла, что это было.
— Это то, чем мой отец — я имею в виду Мерлина — больше всего восхищался в графе, я думаю, миледи, — сказала Стифини Этроуз. Она сопровождала Эйлану и как фрейлина, и как компаньонка, и, хотя ей было всего двадцать лет, ее спокойные серые глаза были проницательными и наблюдательными. — Однажды он сказал мне, что на месте графа любой, в ком есть хоть капля мужества, просто перевернулся бы и умер. Но ваш отец? — Она покачала головой, ее серые глаза потемнели. — Не он. Ни за тысячу лет, — сказал отец. — Ни за тысячу лет.
— Это… — Леди Уитмин сделала паузу и прочистила горло, затем загадочно улыбнулась Стифини. — Это очень хорошо со стороны сейджина. И думаю, что он прав. Но до той ужасной ночи на борту «Сент-Фридхелма» отец ничего не мог поделать. Не до тех пор, пока у Клинтана были я, Стифини, Жоана и дети, которых он мог держать заложниками над его головой. Сейджин Гвиливр и сейджин Кледдиф изменили это, и я буду вечно благодарна им — и сейджину Мерлину — за это. Чарис…
Ее голос снова сорвался, и она потянулась, чтобы положить руку на плечо сына, затем снова посмотрела на Эйлану.
— Чарис был гораздо добрее к моей семье, чем я могла себе представить, ваше высочество, — сказала она. — Мы живы сегодня — все мы — только благодаря тому, что твои мать, отец и сейджины сделали для нас. Не думаю, что мы когда-нибудь это забудем.
— Встреча с вашим отцом, миледи, — сказала Эйлана, глядя ей в глаза, — была для нас честью. Как всегда говорил отец: — На этом я стою, и однажды он сказал мне, что никогда не смог бы встретить человека, которым восхищался бы больше, чем твоим отцом.
— Тогда сердца его и твоей матери столь же великодушны, сколь и мудры, — сказала ей леди Уитмин. — И иногда — иногда, ваше высочество — из всего этого горя, боли и потери может получиться что-то чудесное.
* * *
— Что вы думаете о предложении Стифини и Хейлин? — спросил Кэйлеб Армак гораздо позже тем же вечером по связи, подключенной к снаркам.
— Думаю, что это действительно хорошая идея, — быстро сказал Нарман Бейц из пещеры Нимуэ. — На самом деле, я не могу найти недостатков, как бы я ни старался!
— Я могу, — не согласился герцог Сирэйбор. Он сидел в своем кабинете в Мейкелберге, откинувшись на спинку стула и потягивая чашку вишневого чая, глядя на более мрачное и холодное утро. Как и Ниниэн, Корин Гарвей и растущее число участников внутреннего круга, он получил новое имплантированное снаряжение Совы. Это был момент, который, как правило, раздражал Кэйлеба, поскольку до сих пор ни ему, ни Шарлиэн не удавалось исчезнуть достаточно надолго для такой же операции.
— Что? — изображение Нармана моргнуло на Сирэйбора, и его тон был слегка оскорбленным. — Какой недостаток?
— О, да ладно тебе, Нарман! — Сирэйбор ответил, даже не шевеля губами. Он отхлебнул еще вишневого. — Признаю, что плюсов больше, чем минусов, но как, по-твоему, отреагируют люди в Сиддармарке, которые уже не в восторге от Чариса, когда узнают, что внуки графа Тирска будут получать образование в Чарисе?
— Мы мало что можем сделать с тем, кто достаточно настроен против Долара, чтобы беспокоиться об этом, Кинт, — отметил Доминик Стейнейр из Теллесберга.
— Вероятно, нет, — признал Сирэйбор. — Однако это не значит, что этого не произойдет. Особенно с мозговым штурмом Ранилда.
— Какой из его мозговых штурмов? — спросила Шарлиэн.
— Любой из них! — сказал Сирэйбор. — Идея отправить Ранилду в Чарис вместе с Макзуэйлами и Уитминами тоже заставит многих задрать носы дома, в Доларе. Некоторые из них будут возмущены намеком на то, что доларские школы недостаточно хороши, а некоторые из них увидят в этом еще один признак того, что у нас и так слишком много влияния в Горэте, но я не слишком беспокоюсь об этом. Что меня беспокоит, так это толпа противников Чариса в Сиддармарке, потому что многие из этой группы увидят в этом еще один пример того, как мы позволяем Ранилду «подлизываться к нам» за счет республики. Ты же знаешь, что никто из них ни на минуту не поверит, что это была ее идея, а не его, не так ли, Шарли?
— Вероятно, нет, — вздохнула Шарлиэн, вспомнив блеск в глазах Ранилды, когда она узнала, где внуки Тирска будут заканчивать свое образование.
Было очевидно, что Ранилде понравилось ее посещение Теллесберга даже больше, чем кто-либо из них подозревал в то время, и, похоже, это было больше связано с ее реакцией, чем с любым логическим сравнением достоинств соответствующих школ. Тем не менее, Стифини Макзуэйл, Хейлин Уитмин и их мужья были правы. Чарисийские школы — не только те, что связаны с королевским колледжем, но и те, что находятся в ведении Церкви Чариса, — были лучшими в мире… и неуклонно становились лучше. Они были не единственными родителями, которые хотели воспользоваться этой возможностью для своих детей, хотя в их случае помогло то, что они незаметно перешли в Церковь Чариса, пока скрывались у сестер святого Коди. Ранилда так же явно хотела получить такую же возможность, хотя Шарлиэн подозревала, что, по крайней мере, отчасти это было связано с тем, как сильно они с Эйланой нравились друг другу.
Королева-мать Мэтилда более чем немного сомневалась в этой идее. В отличие от дочерей Тирска и их семей, она оставалась твердо привязанной к Церкви Ожидания Господнего, и ей было неловко при мысли о том, чтобы подвергнуть своего младшего ребенка очарованию Церкви Чариса. Она ясно дала это понять, хотя и была очень тактична, и Шарлиэн задалась вопросом, была ли она удивлена, когда ее сын отменил ее решение. Со своей стороны, Шарлиэн не могла решить, насколько решение Ранилда было продиктовано его очевидной глубокой любовью к своей младшей сестре, а насколько — холодным расчетом на то, что исполнение ее желания вплетет еще одну нить в растущую сеть общих интересов, связывающих Чарис и Долар. Лично Шарлиэн была вполне довольна обеими возможностями, но было бы интересно узнать, как именно это воспринял Ранилд.
— Конечно, некоторые из них будут думать именно так, — сказала она наконец. — И причина этого в том, что, хотя я бы не стал использовать фразу «подлизываться», это явно часть его мышления. Он умный молодой человек; у него были хорошие учителя, которые научили его смотреть вперед, а не назад, когда речь идет о наилучших интересах его королевства; и он прекрасно знает, как хорошо поладили Ранилда и Эйлана. Конечно, он признает преимущества отправки нам своей сестры… и в то же время «поощрения» этой дружбы с Эйланой.
— Не вижу в этом недостатка, — вставил Нарман. — Не похоже, что Эйлана позволит дружбе с Ранилдой влиять на любые решения, которые она примет в тот далекий день, когда унаследует корону. Я имею в виду, если бы вы с Кэйлебом были дряхлыми старыми развалинами, которые, вероятно, в ближайшее время присоединятся ко мне здесь, в пещере, об этом стоило бы побеспокоиться. Но сейчас? Пфффф! В то же время, однако, иметь ее в нашем углу, склонять ухо Ранилда в нашу пользу, если нам это понадобится, вряд ли будет плохо, не так ли?
