— Пар действительно снимает с тебя большую часть проблем, — заметил Сармут.
— О, пожалуйста, не забирайся снова в фургон с надписью «пар убивает морское мастерство»! — застонала Шарлиэн.
— Ну, в какой-то степени это так, — ответил Сармут. Его тон был предельно серьезен, несмотря на подозрительное подергивание губ. — Имейте в виду, не думаю, что это плохо, и на Лок-Айленде по-прежнему стараются преподавать основы. Знаю, что никому больше никогда не придется управлять линией галеонов, но знать разницу между галсом и бэнтлайном, вероятно, все еще хорошо.
Кэйлеб громко рассмеялся, а Шарлиэн с отвращением покачала головой.
Имперский чарисийский флот основал первую официальную военно-морскую академию Сейфхолда на острове Лок, в центре прохода Троут между морем Чарис и заливом Хауэлл. Полное официальное название — Академия Брайана Лок-Айленда, названная в честь двоюродного брата Кэйлеба, погибшего в проливе Таро. Кэйлебу больше не было больно всякий раз, когда он думал о Брайане, и он был уверен, что его кузен одобрил бы учебную программу Академии, включая даже — нет, особенно — время, которое гардемарины тратили на обучение управлению шхунным и старомодным квадратным такелажем. Если уж на то пошло, пройдет еще несколько лет, прежде чем из эксплуатации будет выведен последний из парусных военных кораблей ИЧФ. Быстроходные шхуны военно-морского флота, вооруженные теперь современными пятидюймовыми пушками с казенным заряжанием, были пригодны практически для любого обычного патрулирования или борьбы с пиратами, и они обладали гораздо большей выносливостью, чем любое паровое судно их размера. Однако, несмотря на это, они явно были флотом прошлого, и Сармут был прав в том, что навыки, необходимые для управления парусными судами, больше не были необходимы во флоте из стали, пара и угля. Но он также был прав в том, что обучение командной работе и плаванию под парусами научило ценить ветер и погоду — и необходимость работать сообща, чтобы выжить в море, — чего не смог бы сделать крейсер водоизмещением пятнадцать или шестнадцать тысяч тонн.
Или, во всяком случае, до тех пор, пока не стало слишком поздно делать что-то хорошее.
— Что ж, независимо от того, знает капитан Пруит разницу между галсом и канатом или нет, это была самая аккуратная постановка на якорь, которую я когда-либо видел, — сказал теперь император. — Напомни мне сделать ему комплимент за это.
— В отличие от того, чтобы надрать ему новую задницу, если бы он все испортил, ты имеешь в виду? — сказал Сармут с невинным выражением лица, и Шарлиэн легонько шлепнула его по затылку.
— Хочу, чтобы вы знали, что мой муж не разорвал бы никому «новую задницу» только потому, что он смертельно опозорил имперский чарисийский флот, не говоря уже о Доме Армак, перед королевским доларским флотом и всем населением Горэта. Пожалуйста! Он не недалекий, не мелочный и не мстительный.
— В самом деле, ваше величество? — Сармут серьезно нахмурился. — Простите меня, но, похоже, вы говорили совсем другое, когда он обнулил вашу ставку во вторник вечером в игре «пики». Я что-то упускаю?
— Ты не хочешь идти туда, Данкин, — сказал Кэйлеб. — Поверь мне, ты не захочешь туда идти.
— Боже, посмотрите на время! — сказала Шарлиэн. — Почему бы мне просто не спуститься под палубу, чтобы забрать Мерлина и Эйлану, прежде чем один из вас скажет что-то, о чем мы все пожалеем?
* * *
Граф Коджу наблюдал, как меньшие крейсера сопровождения бросают якоря. Эволюция происходила не совсем одновременно — самый малый из посетителей имел водоизмещение чуть менее семи тысяч тонн, что почти в четыре раза больше, чем самый большой галеон, которым он когда-либо командовал, и были ограничения на то, насколько точно корабли такого размера могли синхронизировать подобный маневр, — но они были чертовски близки. Когда он посмотрел на эти лихие форштевни, сверкающие носы и ощетинившиеся орудийные башни, он понял, что новый имперский чарисийский флот был таким же профессиональным и даже более смертоносным, чем старый.
— Сколько у них этих меньших, Поэл? — Дрэгон-Айленд спросил его более серьезным тоном. Ему пришлось повысить голос, чтобы его услышали сквозь радостные возгласы, прокатившиеся по переполненной набережной. Это был первый раз, когда какой-либо чарисийский монарх — или чисхолмский монарх, если уж на то пошло, — посетил Горэт, и горэтцы, похоже, решили воспринять это как комплимент. Коджу на мгновение задумался над вопросом, затем пожал плечами.
— По нашей текущей информации, у них есть пять кораблей класса Тандерболт — это самый большой в середине — и девять кораблей класса Фэлкон. На данный момент, то есть. Мы почти уверены, что они строят по крайней мере еще шесть Фэлконов, но мы не думаем, что они заложили еще какие-нибудь Тандерболты. — Он немного криво улыбнулся. — Конечно, наши шпионы никогда не были так хороши, как их шпионы. Насколько мне известно, это не изменилось.
— Мы в Клируотере также не видели никаких признаков того, что их шпионы внезапно стали неуклюжими, — сухо согласился Дрэгон-Айленд.
Дворец Клируотер, расположенный чуть дальше по широкой улице Трумин-авеню от того, что когда-то было шулеритским монастырем святой Тейрисы, был построен двести лет назад для любовницы (и полудюжины незаконнорожденных детей) семикратного или восьмикратного дедушки нынешнего монарха. Его родословная всегда ставила его в неловкое положение для Дома Барнсов, и Ранилд V передал его королевской армии в качестве ее официальной штаб-квартиры, когда Дрэгон-Айленд, который в то время был простым сэром Рейносом Алверезом, был назначен командующим армией. После джихада — и решения великого викария Робейра лишить орден Шулера большей части его недвижимости — церковь святой Тейрисы была приобретена короной в качестве новой штаб-квартиры королевского доларского флота, в результате чего офисы Дрэгон-Айленда и Коджу удобно расположились рядом.
— Нет, они не стали неуклюжими, — сказал Коджу. — Тем не менее, кажется немного несправедливым, что Чарис по-прежнему остается единственным королевством, в котором работают сейджины.
— Ливис получил от них странное письмо, — указал Дрэгон-Айленд. — В основном, чтобы рассказать ему о вещах, о которых, я уверен, Кэйлеб и Шарлиэн хотели, чтобы мы знали, но я думаю, совершенно очевидно, что они желают нам добра. Во всяком случае, гораздо больше, чем они желают нам зла.
— «Они» — это Кэйлеб и Шарлиэн или сейджины? — Коджу поднял бровь, глядя на него, и Дрэгон-Айленд фыркнул.
— И то, и другое, по крайней мере, сейчас. И только между нами, я бы хотел, чтобы так и оставалось!
— Полагаю, что в церкви святой Тейрисы вы найдете всеобщее согласие с этим, — сухо сказал граф, когда знамена посещающих военных кораблей спустились с их грот-мачт.
На знамени «Тандерболта» над кракеном была изображена пара взаимосвязанных корон, одна золотая и одна серебряная, что указывало на то, что и Кэйлеб, и Шарлиэн лично были на борту. По мере того, как знамена спускались с грот-мачт, одновременно по установленным на корме штангам на борту каждого корабля поднимались флаги чуть меньшего размера, отмечая формальный переход от корабля на ходу к кораблю на якоре.
